Едва приняв должность заместителя директора, не терпящая халтуры в работе, Ковалькова (она так и не сменила фамилию в браке) добилась увольнения юриста «Авангарда» и стала активно зазывать меня занять вакантное место.

Я отказывалась долго. Дружить это один разговор, а работать вместе -совсем другой. Тогда Ковалькова познакомила меня с директором «Авангарда». Надо сказать, это было с ее стороны, верное решение. Вере Романовне я, как-то сразу, пришлась ко двору, и она убедительно и настойчиво смогла объяснить преимущества моей работы именно в ее фирме.

Я же, выторговала себе разрешение брать и вести дел, других клиентов. В рамках разумного, и, не в ущерб делам «Авангарда».

Давиденко, узнав, что Максим здоров, а все произошедшее чей-то гнусный розыгрыш, потребовала немедленно переслать ей номер телефона шутника.

– Поверь мне, Ульянушка, это нельзя оставлять безнаказанным. От безнаказанности человек начинает верить во вседозволенность. Мы пресечем это на корню, чтоб неповадно было трепать нервы порядочным людям.

Явно представляю, что задавшись целью Давиденко, используя все свои возможности, достанет шутника со дна морского. Только вот стоит ли этот негодяй затраченных на него усилий? Что мы сможем ему предъявить, и какое наказание, в правовом, разумеется, смысле, он понесет? Да никакое! Максимум – хулиганство, да и то, если я очень постараюсь.

Все это я сообщила Давиденко. Попросив забыть случившееся, как дурной сон.

– Это мы чуть позже с тобой обсудим, – показательно миролюбиво проворковала Давиденко, а потом, помедлив, немного извиняясь, она поведала мне, что Алекс, такой душевный мужчина, сильно переживает за меня и несколько раз звонил, справлялся о моем сыне.

– Он очень, понимаешь Ульяна, очень просил номер твоего телефона, дабы лично предложить свою помощь… Прости меня, дорогая, но номер я назвала, – поняв по паузе, что я собираюсь с мыслями, чтобы выразить свое негодование, Давиденко тотчас торопливо продолжила. – Не фырчи пожалуйста в трубку. Ничего страшного не произойдет, если ты вежливо поговоришь с профессором и поблагодаришь за беспокойство. Простая любезность и ничего больше. Ты же знаешь, впечатление о стране, это в первую очередь впечатление о ее людях.

«Ох ты, какие высокие материи пошли в ход. Эк, Вас занесло, Надежда Николаевна», – подумалось мне. И я собралась произнести эту мысль вслух, правда, в более вежливой форме, но Давиденко, как будто предвидя мое недовольство, скороговоркой закричала в трубку, как бы обращаясь к внуку:

– Николай не трогай нож! Извини дорогая, внук на кухне хозяйничает. Не могу больше говорить. Целую тебя. Созвонимся завтра, – закончила она разговор.

***

Домой я добралась к шести часам вечера, радуясь, что сохранила присутствие духа и не рассказала про Максима маме. Иначе ее инфаркта мне было бы не избежать.

Хотелось в душ, есть, а потом просто лежать на диване, радуясь кондиционеру.

Едва въехала во двор дома, заметила странное бурление людей, около своего, седьмого подъезда, а на парковке нашего двора два автомобиля с характерной окраской и надписью «Следственный комитет».

Народу было ощутимо много, многоголосный гул разносился по округе. По всему выходило, что в доме произошло нечто серьезное, причем именно в моем подъезде.

Припарковавшись, тихонечко проскользнула мимо толпы, отметив про себя странные косые взгляды, бросаемые на меня соседями, и, побежала на свой третий этаж.

На лестничной площадке третьего этажа мне открылась поразительная картина. Пять женщин почтенного возраста, известные в нашем доме как Совет дома, злобно ругаясь, норовили заглянуть в открытую дверь моей квартиры. Вход им преграждали два полицейских. Они, карикатурно расставив руки, теснили женщин к лифту.