– Что−то метафорическое? – нахмурила брови Катя.

– Скоро всё увидишь, – улыбнулся Сергей. – Немножечко терпения. А пока – наслаждайся шлюзованием.

Где−то посередине камеры теплоход остановился. Матросы зацепили верёвочные канаты к красным буйкам, помещенным в боковые ниши в стенах по обеим сторонам. Из воды показался затвор и перекрыл собой путь в камеру, через который мы ещё несколько минут назад входили. «Волна» словно оказалась в огромном бассейне. Через мгновение вода стала медленно уходить куда−то вниз, опуская вместе с собой наше судно. Подобно лифтам в многоэтажках опускались в боковых нишах и красные буйки. Покидая камеру, вода оставляла после себя мокрые бетонные стены, поросшие мелкими ракушками, за которые цеплялись водоросли.

Теплоход с каждым разом опускался всё ниже и ниже, пока не оказался в гигантском каменном мешке. Звучащая из репродукторов музыка наполнила собой пространство.

Впереди судна под триумфальной аркой медленно в разные стороны расходились тяжёлые железные ворота. «Волну» облило ярким лучистым светом висевшего над холмами июньского солнца. Под кормой вновь закружились винты и теплоход поплыл навстречу небесному светилу. Позади оставалась четырёхъярусная бетонная галерея, которая ещё недавно была полностью под водой. «Волна» грациозно поплыла сквозь портал, обрамленный снизу водой, по бокам – железными воротами, а сверху – бетонным куполом, и выходила в открытый канал.

Справа на берегу показались четыре огромные белые фигуры воинов. Они стояли на треугольном холме, покрытым ковылём словно сединами.

– «Соединение фронтов», – объявил нам с Катей Сергей.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Это его называют местным «Мамаевом курганом»?

– Именно. Ещё когда не существовало канала, а только суша и голые степи, вся местность была испещрена окопами, наглые фашистские танки шли напролом и тут же подрывались на минах. Землю, пропитанную кровью, усеивали трупы бойцов. Здесь шли ожесточённые бои на подступах к Сталинграду. Примерно в этих местах в ходе легендарной операции «Уран» двадцать третьего ноября тысяча девятьсот сорок второго года встретились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов.

Обычно в таких местах, посвящённых войне, у Кати непременно наворачивались на глазах слёзы. Странно, но в этот раз она не чувствовала никакого кома в горле и плакать вовсе не хотелось. Хоть бы одна слезинка упала, думала она. Ничего. Девушка смотрела словно заворожённая на четырёх солдат, отлитых из бетона, двое из которых пожимали друг другу руки, а двое других стояли позади: один – с грозным лицом, усами и в каске держал в руках пулемёт, другой – трубил в горн, возвещая о судьбоносной встрече. За спинами этих белокаменных людей высились знамена – тех самых фронтов, которые тогда, в ноябре сорок второго, здесь соединились.

– В это сложно поверить, – заговорила Катя, – с одной стороны арка, с другой – этот монумент. Каких же титанических трудов это стоило всё построить? А сохранить, чтобы дошло до наших дней? Невероятно. Мне раньше казалось, что «Родина−мать» на Мамаевом кургане – предел человеческих возможностей…

– Наверное, это потому, что ты не бывала на юге нашего славного города−героя, – говорил я, провожая взглядом арку шлюза. Она пробуждала во мне детские воспоминания.

– Ты о чём?

– В самой южной части Волгограда берёт своё начало этот канал. Там первый шлюз с такой же аркой. Ну, почти такой же – во всяком случае, очень похожей. А тут канал заканчивается. Тринадцатым шлюзом. И представь себе – эта водная трасса тянется вдоль Ергенинских склонов сто один километр. И сейчас мы выйдем к Дону, а потом – в Цимлянское водохранилище. Его ещё называют тут морем за невероятно огромные размеры.