Превращали одних в зверей, наводняя дремучие леса и непролазные горы оборотнями. Вервольфы возвращались в деревни, жаждая крови и плоти родичей.

Это потустороннее проклятие давало многое, но и отбирало немало.

Вечная жизнь. Нескончаемая балансировка между человеком и чудовищем. Каждая день – мутация из состояния в состояние, и обратно. Пожизненная итерация.

Уж как посмотреть, дар или проклятие.

Поскольку волколаки – плод Серости, ведущие умы империи догадались его лечить сообразно. Йенс был наслышан о таинственной взвеси, раз ошивался в кругах сведущих.

Волшебная ампула из экстракта некого редкого растения. Семя его попало из Абстракции в Материю и проросло. Узнали о его сторонних свойствах совсем недавно.

Запредельные риски. Выживает один из трёх. Абы кому такое зелье не дадут на пробу. По крайней мере те, кому повезло впитать в себя дозу, навсегда избавлялись от личины монстра. Теория теорией, но звериная сила, ускоренные метаболизм и регенерация тканей закреплялись за ними. Быть может, их ждала и вечная жизнь – или около того. Увы, только время покажет.

Шаттенхоф делает предложение только один раз – тем более, столь щедрое. Крёгер знал, если не согласится, его попросту пустят в расход. Найти девчонку ради шанса на избавление. Казалось бы, что может быть проще? Впрочем, всегда и везде есть нюанс.

Егерь не знал, что поиски затянутся на годы. Что даже имя и внешность искомой неизвестно. Пустяки. Ради своей цели он готов был хоть землю рыть. Собирал по крупицам сведения. Зацепки привели его в Саргузский корпус Инквизиции.

Кто она? Зачем понадобилась кайзеру? Ничего из этого Йенс не знал. Впрочем, Крёгер вообще не стал бы об этом печься. Просто знал, к решению давней проблемы он ближе, чем когда-либо. И потому слабины не даст, не поступится ни перед чем.

Не было у него принципов – нечего их и выдумывать.

Лишь бы сыграть со смертью в кости на свою жизнь. Новую жизнь – долгую, счастливую, человеческую.

Снадобье подействовало. Йенс лежал на спальном мешке, глядя на Семь Лун, что выглянули из-за туч в который раз. Будто бы сама радуга сменила смысл и форму.

Подвижки имели место быть. Сегодня. Это не могло не радовать.

Головорез, утомлённый долгим днём, прикрыл глаза и уснул, не раздеваясь. Он проваливался в Серость, где в который раз выслеживал оборотня. Бил его снова и снова. Когти опять и опять проходились по его лицу, пуская кровь.

Он побеждал, но в краткосрочной перспективе. А зверь – в долгосрочной.

И так – каждую ночь…

День седьмой, раннее утро

Миротворцы, что стояли на дежурстве, отворили южные ворота резиденции. Протяжный унылый скрип оцарапал больно уши. Будто по самой душе прошлись когтями. Утренняя прохлада вкупе с омерзительным звуком наслали на кожу ренегата мурашки.

– Начало дня просто замечательное, – бубнил он себе под нос, построившись на плацу среди прочих подчинённых Вальдеса. После вчерашнего до сих пор знобило.

И Альдред, и Ингрид, и Марго делали вид, будто ничего не было. Также и Шатун с Крёгером даже не смотрели в сторону друг друга.

«Феникс» ждал, когда наконец капитан Рауш зачитает своим бойцам спецзадание на день, и «Цербер» уберётся восвояси.

Тем временем с территории Норманнского Дворца выезжали возы. Их битком набили инквизиторским обмундированием. Двигались экипажи в сторону замка Герцога.

Уговор с феодалом равноценным не является. Это понимал каждый. Разумеется, в случае успеха Барбины могли бы спасти корпус. Дать немало. И всё равно они уже брали гораздо больше. Альдред начинал догадываться, что ларданский владыка не верит в дело Священной Инквизиции. Просто использует их.