– Что ты будешь делать? – спросила она, хлопая ресницами. В её взгляде отражалась театральная наивность, невозможно было разгадать, насколько Мишель настоящая.
– Не понял, то есть?
– Ну что?
Гав-гав…
– Ты ненормальная, мне нравится…
– Опять мимо, Мар…
Она медленно приблизилась вплотную; прислонилась ко мне, извиваясь словно змея. Это был демон, он похищал мою душу с помощью изощрённой магии.
Гав-гав…
Сущая чёрная мамба – в хорошем смысле. Поцелуй был горячий и мокрый, её язык начал сновать туда-сюда, как выброшенная на берег рыба. Целоваться она совсем не умела, но мне понравилось – её поцелуй как-никак. Хоть… Хоть… Э…
Прошу прощения, отвлекусь на секунду…
– Луис! Заткни своего тупорылого пса! Или я его навсегда заткну, осел ты чёртов! Три часа ночи, мать твою!
– Пошёл ты, чучело патлатое! Да всем насрать на тебя! Ублюдок! Я убью тебя!
Так, на чём я остановился? Надо окно закрыть.
Где мои сигареты…
…Хоть мне и казалось, что она меня сейчас съест.
– Ладно, Мар, я пошла ко всем.
– Давай…
И что всё это значит? Она ненормальная, странная – мне это нравится. Весь остальной вечер мы делали вид, что ничего не произошло: сидели, пили пиво, разговаривали, строили планы. Вечер прошёл отлично; после того, как все ушли, я лёг спать, думал о Мишель, и о том, что между нами произошло. Ну как спать – скорее это было жалким подобием сна.
На следующий день после работы я пошёл к родителям и сестре в гости. Я про неё ещё не говорил: маленький бесёнок шести лет, комок беспокойства, я её очень любил, моя маленькая Инна – курносое чудо и кошачий фанат. Пришёл я, значит, к часам семи. Мы уселись ужинать – стол был что надо, много домашней еды: салаты, мясо, рыба. Большой минус жизни в одиночку – питаешься непонятно чем: на завтрак кофе с сигаретой, на обед кофе с сигаретой, на ужин обычно кофе с сигаретой. Уже через неделю меня начала мучить изжога, почти постоянно.
Так вот…
Всё начиналось вполне себе неплохо: Инна бегала по дому с куском мяса в руках, ей никто не мешал быть маленькой дикаркой. Чарльз, мой отец, походил на босса мафии, излучавшего силу жёстких решений. Моя мать Джоан, бывшая хиппи, ныне принявшая новую реальность под многолетним отцовским давлением, носила ретро, вела себя в стиле ретро, думала тоже в стиле ретро. Как-то всё официально, меня это насторожило, и тут я вспомнил о предстоящем разговоре – про переезд в другой город – и всё понял. Как я вообще мог про это забыть? Пока все думали, как начать этот диалог, я принялся уминать всё, что видел, без разбора – совсем оголодал. Через несколько минут поднял голову и оглянулся, все смотрели на меня, как будто я только что съел соседского кота; я взял салфетку, аккуратно вытер рот и руки, начал есть более прилично и сдержанно; все сделали вид, что ничего не было. Забавно, наверное, это выглядело.
– Слушай, Марлон, дорогой, помнишь, мы тебе говорили о переезде? Что ты об этом думаешь? С чего начнёшь на новом месте? – спросила Джоан.
– Пожалуйста, можете ехать. Я лучше тут останусь, – пробурчал я с набитым ртом.
– Марлон, не дерзи, – сказал отец, крепко сжимая вилку.
– Нет-нет, ты не подумай… Я не хотел грубить, я имел в виду, что вам действительно нужно ехать – там тебе и платить больше будут. А мне нет смысла уезжать – у меня тут всё, – попытался я сказать что-то умное.
– Марлон, мы должны быть вместе. Что ты тут будешь делать? Палец сосать на ужин, жить в коробке из-под холодильника? – говорила Джоан уже слезливым голосом.
Инна, почуяв неладное, исчезла в глубине родительского дома – умная козявка.
– Я снимаю квартиру, мне на себя хватает. Ужинать буду собственным запахом, ничего получше я не смогу придумать, – сделал я блестящее саркастическое замечание. Ну да.