Первый порыв – свалить из этого дома. Пускай Журавлев со своей норовливой дочкой сами решают свои проблемы. Будет ее Плюханов драть против ее воли – значит, так ей и надо. Но, как только перед глазами встает картинка того, как он это делает, по телу прокатывается волна протеста. Как будто эта девочка уже принадлежит мне, а мое трогать никому не позволено. Но как же, черт побери, хочется научить ее манерам!

– Таня, – тихо, как будто с нотками предостережения произносит ее отец. – Невежливо не поздороваться с гостем.

– Добрый вечер, – недовольно бросает Татьяна и, развернувшись, скрывается в недрах дома.

– Вы ее простите, Алексей Валерьевич, – говорит ее отец, заставляя меня повернуться в его сторону. – Таня очень переживает. Места себе не находит. Вот и ведет себя так… неподобающе. Пойдемте?

Мы заходим в кабинет Журавлева. Он закрывает за нами дверь и предлагает мне присесть в большое кожаное кресло. Сам размещается в таком же, стоящем чуть в стороне.

– Могу я предложить вам чай или кофе?

– Спасибо, я ненадолго. У меня сегодня отец умер, хочу быть рядом с мамой.

– Да что вы говорите? – восклицает Журавлев. – Какая беда. Примите мои соболезнования, – качает головой.

– Спасибо.

– Я могу прийти на похороны?

– Можете. Мой помощник вышлет вам необходимую информацию.

– Ах, как жаль, – вздыхает Журавлев. – Мы ведь после службы и виделись только раз. Он как раз вернулся с очередной миротворческой операции. Хотели встретиться посидеть, да он так и не ответил на мой звонок. Вот жизнь какая бывает. Галочка, наверное, расстроена. Она так его любила! А он! Проходу ей не давал. Все оберегал, никому не разрешал смотреть на свое сокровище.

– Перейдем к делу, – пресекаю причитания, потому что не хочу сейчас говорить о моем отце, которому самое место там, куда он отправился.

– Да, конечно. Я так понимаю, вы подумали над моей просьбой?

– Подумал и поговорил с Плюхановым.

– Он согласился отстать от моей дочери? – Качаю головой, а брови Журавлева скорбно кривятся. – Что же тогда делать?

– Я готов взять ее под свою защиту, но это возможно только при одном условии.

– Каком же? – сглотнув, Журавлев впивается в меня взглядом.

– Если Татьяна станет моей женой.

Он мог бы даже ничего не говорить. Все его чувства написаны на лице. Шок, отвращение, даже ужас.

– Но как же?.. – бормочет он, глядя на меня широко распахнутыми глазами. – Она же совсем юная. И не готова… Да и вас не знает…

Я встаю с кресла. Дальше слушать я его не намерен. Рано или поздно в своих размышлениях он дойдет до того, что я недостоин его дочери. А это я выслушивать точно не собираюсь.

– Если вы или она не согласны, я умываю руки. У вас сутки на раздумья. Свадьба через неделю.

– Зачем же так поспешно? – Журавлев вскакивает следом за мной.

– Затем, что защита ей нужна уже сейчас, а не через месяц или два. Думайте. В течение суток жду ваш ответ. Если вы со мной не свяжетесь или дадите отказ, дальше вы с Плюхановым сами. Доброго вечера.

Даже не протянув ему руку для пожатия, разворачиваюсь и ухожу из этого дома. Перед самым выходом бросаю взгляд на коридор, в котором скрылась Татьяна. Сначала там пусто, но через секунду из-за угла показывается ее голова, а потом, заметив меня, резко скрывается. Хмыкнув, выхожу на улицу и сажусь в машину. Откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза.

– Едем домой, – командую водителю, и через секунду машина трогается с места.

Вот нахера мне все это, а? Еще и свадьба так быстро после смерти отца. Люди могут не понять. Но какое мне до них дело, если ладони чешутся, так сильно мне хочется наказать строптивую интеллигентку?