«Перестань ерзать», – шипит Царица. «Это раздражает.»

«Хорошо», – рычу я, снова меняя позу.

«Ты совсем не такой, каким я тебя представляла», – говорит она мне.

«Это должно задеть мои чувства?»

«Я думала, ты будешь темнее, страшнее.»

В ответ я позволяю магии вытечь из меня в извивающихся тенях, которые взбираются по салону кареты, скользя к Царице. Она внимательно смотрит на них, но не съеживается, когда они ее касаются.

В то же время я вновь вызываю свою маску из черепа оленя – уменьшенную версию, поскольку настоящая маска никогда не поместится в этом пространстве.

«А теперь, я ужасен?» – нараспев говорю я глухим, бездонным голосом бога.

«Нет», – говорит она, словно удивленная собственным ответом, сбитая с толку тем, как мало она меня боится.

Я потерял хватку. Раньше я был превосходен в том, чтобы пугать смертных.

Стиснув зубы, я решаю, что к концу этого она будет бояться меня. Я позабочусь об этом.

Мы едем молча, пока лес не сменяется фермами, окраинами того, что я предполагаю, является царским городом. Наша карета проезжает по мосту, а затем по улицам, застроенными зданиями. Дорожки вдоль улиц пусты – лишь один-два человека спешат, сгорбившись под плащами, с шарфами, закрывающими нижнюю половину лица.

Царица отодвигает маленькую дверцу, которая позволяет ей поговорить с извозчиком. Она дает ему указания – конкретную улицу и дом.

«Куда мы едем?» – спрашиваю я.

«Один из наших девяти добровольцев жертвоприношения умер слишком рано», – говорит она мрачным голосом. «Моя лучшая подруга покончила с собой, ради завершения обряда, в надежде на то, что ты сможешь спасти ее младших сестер. Вот куда мы направляемся.»

Если и существуют люди, которые мне действительно нравятся, так это маленькие. Те, кто еще не испорчен. Те, у кого широко раскрыты глаза, радостные улыбки и открытые сердца. Каждый ребенок, прошедший через мое Горнило Душ, получает место в самом прекрасном уголке моего царства.

Если, конечно, они действительно не злые. А я встречал нескольких, у которых с рождения было пристрастие к боли и жестокости.

Когда карета останавливается, Царица наклоняется вперед. «Эти маленькие девочки очень больны», – тихо говорит она. Затем она замолкает и откидывается на спинку сиденья.

Ее мысли где-то в другом месте, возможно она думает о своей мертвой подруге. Когда мы выходим из кареты, я вижу, как пара стражников выносит из другой кареты завернутое тело.

Царица откидывает назад прядь своих светлых волос. Его кончик покрыт коркой засохшей крови.

Она медленно приближается к двери двухэтажного деревянного дома богатой семьи, насколько я могу судить по его состоянию. Как и другие улицы, эта пуста. Мокрые черные булыжники отражают бледный свет нескольких уличных масляных ламп. Большинство окон в высоких деревянных особняках затемнены, но несколько прямоугольников золотистого света освещают мрачные стены зданий.

Ледяной холод касается моей голой кожи и крошечные бугорки поднимаются по всему моему торсу. Я никогда не испытывал ничего подобного. На мне ничего нет, кроме кожаных штанов. И хотя я пытался снова вызвать свои одежды, после того, как сменил свою форму, я не смог. Я полагаю, что моя магия несколько неустойчива или частично ограничена из-за моей зависимости от человеческой Царицы.

«Оставайся позади меня и ничего не говори», – говорит мне Царица через плечо.

«Я бог. Я не подчиняюсь твоим приказам», – возражаю я.

Она не успевает мне ответить, как дверь открывается, и нас впускает в дом слуга.

Я не часто вижу горе с этой стороны. Я принимаю души умерших. Я не имею дела с теми, кто остался.