– Будем откровенны. Речь идет далеко не о двух монетках.

Фыркнув, Матильда тяжело опустилась на один из двух потертых стульев, предназначенных для посетителей. Поставила локоть на подлокотник, подбородок опустила на ладонь. Волосы упали ей на лицо, губы были недовольно надуты, в глазах пылала оскорбленная гордость.

– Много ли у нас было хорошего с тех пор, как мы основали компанию, Матильда?

– Кое-что было. Все-таки мы сводили концы с концами. Каким-то образом. Некоторым и это не удается, им приходится объявлять о банкротстве, а мы…

Мой скептический взгляд оборвал ее на полуслове. Если она хочет, чтобы я был честен, ей придется быть честной с самой собой.

Это необходимое условие для любых отношений: мы оба усвоили это на собственном горьком опыте.

– Матильда.

– Ладно! Мало у нас было хорошего! Доволен?

– Ровным счетом ничего. Не об этом мы с тобой мечтали десять лет назад.

– Нам было по двадцать. Что мы тогда могли знать? – сказала она, откинувшись на спинку стула.

– Мы были молодыми, а не слабоумными.

– Нет, мы были полны иллюзий и почти ничего не знали о мире! Идеалисты с полным отсутствием чувства реальности. Абсурд, учитывая, где мы учились.

Я поневоле вспомнил, сколько всего мне – нам – пришлось преодолеть, чтобы получить диплом одного из самых престижных университетов Европы.

– Мы всегда делали все, что было в наших силах, не получая ничего взамен. Что, черт возьми, заставило нас считать, будто одних усердия, самопожертвования и силы воли будет достаточно, чтобы реализовать себя и жить жизнью своей мечты? Передозировка диснеевских мультфильмов в детстве? Или, может быть, безрассудство?

– Матильда… – мрачно прервал я.

– Нам нужно было влиться в систему, как сделали остальные. К тебе же после защиты диплома компании в очередь выстраивались. Да и ко мне тоже…

Эта фраза ранила больше, чем все другие замечания – возможно, справедливые, а может, и ошибочные; не так это и важно теперь. Она попала прямо в болевую точку, окруженную колючей проволокой, туда, куда для всех проход закрыт, но только Матильда, вопреки моей воле, способна была туда забраться.

– Нам просто не повезло. И хочешь верь, хочешь нет, но если бы мог вернуться назад, я бы ничего не изменил.

– Ничего, – скептически повторила она. – Даже меня?

Удар попал в цель. Мы с ней все время балансировали на грани. Один неверный шаг – и мы снова на поле боя.

– Даже тебя. – Я до крови прикусил щеку изнутри, чтобы не зайти дальше и не наговорить лишнего. – Да и в любом случае это не имеет значения. Нельзя изменить прошлое. Можно двигаться только вперед. Такие события поворачивают жизнь на сто восемьдесят градусов. Это огромный подарок судьбы, и он достался нам. Теперь просто нужно… немного подыграть. Если приложение и дальше будет успешным, оно поможет подняться PopLab. Мы разделим выручку и профинансируем те проекты, которые нам нравятся, не беспокоясь о бюджете, которого всегда не хватает. Разве это не ты два часа назад собиралась снять новый офис и не знала, где взять деньги?

– Но это даже не наше приложение! – сказала Матильда, побледнев.

– Почему это? – невозмутимо ответил я.

– Арон, черт возьми! Речь о программном ядре, спроектированном не нами!

– Ядро, может, и не наше, но всю остальную архитектуру прописали мы.

Она возмущенно развела руками:

– И, по-твоему, этого достаточно?

– Исправили, упорядочили и развили проект мы, написали бóльшую часть строк кода мы, придумали инновационную часть в виде чатов мы, внедрили искусственный интеллект, обрабатывающий данные, мы, устранили ошибки мы, позаботились о визуальной составляющей мы, сделали приложение пригодным для продажи тоже мы. А он даже не знает, что это приложение существует. Так что да, я убежден, что этого достаточно. Аргументы?