— Чай пьете, да?

— Да, — бросает взгляд на чашку, потом снова на меня.

Вообще, я болтушка, люблю поговорить, пошутить… но даже мне архисложно завязать диалог с мужчиной, который не очень-то горит желанием общаться.

Без видимых причин поправляю узел на поясе халата, скорее чтобы создать иллюзию хоть какой-нибудь активности и движения, потому что Борн просто сидит в кресле, замерев и вопросительно приподняв бровь.

Я сажусь в кресло с противоположной стороны от стола. Оно мягкое и чертовски удобное.

Еще минуту мы с Рафаэлем молчим, и я, облокотившись, подпираю ладонью щеку, вглядываясь в каждую черточку его образа.

— Простой черный чай без всего?

— Допустим, — подозрительно прищуривается.

— А вы попробуйте добавить в него щепотку корицы и дольку сладкого апельсина, — улыбаюсь.

Борн дергает уголком губ, но сохраняет холодную выдержку. Только слегка наваливается на гладкую столешницу, сцепляя руки в замок.

Сейчас его левое предплечье надежно скрыто под белым рукавом, на запястье сияют дорогущие часы. Но я помню о той завораживающей татуировке, по ней хочется поводить пальцем, очерчивая контуры, и порассматривать её, чтобы разгадать скрытый смысл.

— Можно заварить вам чай с корицей? Я бы с удовольствием составила компанию и попила тоже.

— Это необязательно. Прикажи служанке, она заварит.

— Мне вовсе не трудно! — легонько хлопнув пальцами по зеркальной поверхности стола, встаю.

…Вскоре возвращаюсь в кабинет, держа серебряный поднос. К чаю решила добавить еще мисочку с печеньем.

Борн на том же месте, только держит в руке навороченный смартфон.

— Я тут… ипотеку твою погасил, — сообщает.

— Внесли месячный платеж?

— Нет, всю закрыл.

От изумления чуть не роняю угощение.

Борн любит вгонять людей в долги, но сам оставаться должником ненавидит. Наверное, он неправильно трактовал бескорыстную заботу и поспешил откупиться. Для Рафаэля остаточная сумма перед банком за студию в двадцать шесть квадратов общей площадью такая же мелочь, как для меня… чай.

Кое-как собравшись, ставлю поднос на стол.

— Ведь этого пункта в договоре не было…

— Не было, — нехотя соглашается и достает из ящика документ, — но там приписка имеется, которую ты не прочла. В ней отмечено, что каждый из сторон может нарушить договор один раз. В разумных пределах, естественно.

Ошарашенно опускаю взгляд на бумагу. Боже, да этот шрифт настолько мелкий, что я сначала приняла его за простую черту! Слова невозможно прочесть без увеличительного стекла!

Выдохнув, беру чашку и пытаюсь поставить ее ближе к Рафаэлю — руки дрожат, а накалившийся фарфор обжигает пальцы. Чуть не роняю посудинку, но Борн успевает перехватить.

— Осторожно, — цедит и выразительным взглядом вынуждает сесть на место.

Кажется, Борна напрягает мое присутствие и что я отнимаю у него время. Или же Рафаэль был не готов к моему внезапному вниманию. Но я ничего не могу поделать, к сожалению. Смотреть «по-другому» на Борна я начала еще пару недель назад. И позавчера, когда мужчина вихрем пролетел мимо меня по лестнице, ужасно спеша. И вчера — случайно столкнувшись с ним во дворе, когда Борн дал распоряжение охране и покинул дом. И сейчас…

— А могу я тоже нарушить одно условие?

Борн едва заметно поджимает губы, нервничает:

— Что ты хочешь?

Вслед за дрожью в руках у меня затряслись колени, но я все равно встаю, придерживаясь за столешницу.

— Я хочу поцеловать вас, а этого нет в списке обязанностей.

У Рафаэля дрогнули веки, а глаза стали совсем черными — так сильно расширились зрачки, скрыв почти всю радужку. На эти изменения в организме Борн никак не может повлиять. Его потемневший взгляд скатывается по моему лицу, задерживается на губах и спускается вниз по телу. Вслед за ним у меня под кожей будто разливается лава, пульс зашкаливает и барабанит в висках.