Подозрение против отца еще более усилилось, когда приехавшие к нам милиционеры обнаружили на сковороде говяжьи котлеты. Но потом одного звонка из милиции управляющему нашим отделением хватило, чтобы обвинение против отца было снято. Тот подтвердил, что накануне для реализации жителям селам была пущена на мясо сломавшая ногу корова. Мясо давали всем желающим работникам совхоза под зарплату. Взял и отец несколько килограммов. Да и квитанция дома сохранилась.

Но все же не это главное в моем рассказе. Да, я был потрясен событиями того вечера. Но еще больше меня поразил рассказ отца о том, что происходило по дороге в райотдел милиции.

– Едем мы, значит, в этом газике: я с одним милиционером на заднем сиденье, а другой спереди, рядом с шофером, – рассказывал он возбужденно. – И вдруг в свете фар перед машиной высвечивается крупный такой заяц! И вот, значит, газик мчится со скоростью не меньше шестидесяти, и с такой же скоростью несется спереди от нее, метрах в десяти-пятнадцати, этот ушастый и только хвостиком своим куцым маячит.

– А что же он, в сторону, что ли, не мог убежать? – переживая за бедного зайца – его же вот-вот задавят! – с дрожью в голосе спрашиваю я.

– Видишь ли, сынок, – прокашлявшись, поясняет мне отец. – Сам я этого не знаю. Но слышал, как рассказывал наш зоотехник: когда заяц попадает в свет фар и видит по бокам только темноту, то она, эта темень, кажется ему какой-то стеной, что ли, которую не перепрыгнуть. Вот он и лупит впереди машины, чтобы убежать от фар.

– А-а-а! – мало чего поняв, тяну я.

– Так вот, – продолжил свой рассказ папка. – Милиционер, который сидел впереди, не выдержал и вытащил пистолет. Он открыл дверцу, встал на подножку и на ходу начал стрелять в зайца: бах! бах! бах! И все мимо.

– Зачем?? – уже кричу я, чувствуя нависающую над сереньким беззащитным ушастиком смертельную угрозу. – Зачем он в него стрелял? Он же милиционер, а не охотник!

Братья мои младшие тоже с ужасом и в то же время с надеждой смотрят на своего папку, как будто это от него сейчас зависит судьба бедного степного попрыгунчика. Нахмурилась и мама.

– Ну как зачем… Чтобы это…. Домой его потом забрать, наверное, – тушуется отец, сообразив наконец, что происходящее в его рассказе очень расстраивает и пугает семейное окружение.

– И что, забрал? – подает наконец голос и мама.

– Какой там! – благодушно машет рукой папка, расплываясь в широкой улыбке. – Машина наехала на кочку и подпрыгнула, фары засветили вверх и на дороге стало темно. А милиционер, который стрелял, чуть не выпал наружу. Когда машину остановили, зайца на дороге уже не было!

И мы все счастливо смеемся, обрадованные избавлением зайца от стреляющих в него преследователей. И совсем забыли о том, что эти же вооруженные мужики, заподозрив нашего папку в хищении чужой животинки, увезли его с собой в райцентр. И он мог оттуда уже не вернуться. По крайней мерее, в течение нескольких лет. Но это в том случае, если бы подозрение подтвердилось.

Но папка наш, к счастью, оказался не виноват. И вот он снова дома с нами, да еще и рассказал нам сначала будто страшную, а в конце оказавшуюся смешной, историю.

Воробышек

Стояло жаркое, настолько жаркое лето, что босиком по пыльным сельским улицам ходить было невозможно – раскаленный песок обжигал ступни. Мне тогда было лет семь, моему брату Ринату – около пяти. И вот в один из таких знойных дней мы почему-то вместо того, чтобы отправиться купаться, забрались с ватагой пацанов на пустынную в эту пору территорию совхозного склада – играть в прятки. А может быть, залезли мы туда уже после купания – точно не помню.