– Сережа, ты уже дома? – её голос предательски дрогнул, выдавая её страх. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Страх въелся в неё, как запах табака в его одежду.

– Дома, – прозвучал ленивый, тягучий голос. И в прихожей, словно из тени, вырос он.

Сергей стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и окинул Варю оценивающим взглядом. Его глаза, обычно узкие и хитрые, сейчас были полуприкрыты, а на губах играла презрительная ухмылка. Он был одет в спортивный костюм, который когда-то был дорогим, но сейчас вытянулся на коленях и покрылся катышками. На шее висела золотая цепь – единственное напоминание о его былой "крутости".

– Опоздала, – констатировал он, словно вынося приговор. В его голосе не было ни удивления, ни злости, только холодное равнодушие, которое пугало Варю больше всего.

Она чувствовала, как внутри всё сжимается от ужаса. "Всего на десять минут," – хотела сказать она, но голос застрял в горле. Любое оправдание сейчас только ухудшит ситуацию.

– Устала? – вдруг спросил он, и в его голосе промелькнула насмешка. – Наверное, спину ломишь, полы намывая?

Варя молча опустила взгляд, сжимая в руках сумку. Она знала, что сейчас последует. Сейчас он начнет играть в свою любимую игру.

– Что принесла? – спросил он, протягивая руку. – Надеюсь, сегодня ты хорошо потрудилась. Я ведь стараюсь для тебя, для нашей семьи. А ты должна быть благодарна.

Варя, не поднимая глаз, протянула ему свою сумку. Сережа выхватил её из рук и вывалил содержимое на старый, потертый комод в прихожей. Пачка дешевых сигарет, зажигалка, ключи, кошелек и смятая пачка печенья. Он презрительно скривился, увидев скромное содержимое кошелька.

– Это всё? – его голос был тихим, но в нем чувствовалась сталь. – За целый день?

Варя молчала.

– Ты меня позоришь, – прошипел он, приближаясь к ней. – Ты понимаешь это? Мужчина должен содержать семью. А ты… Ты даже на сигареты нормально заработать не можешь.

Она вздрогнула, когда он схватил ее за плечо, сжимая его до боли. Его пальцы впились в кожу, словно клешни.

– Я… Я стараюсь, – прошептала она, чувствуя, как подступает тошнота.

– Стараешься? – он рассмеялся, и этот смех звучал как скрежет металла. – Ты знаешь, что такое стараться? Ты знаешь, что такое работать, как я? Я рискую своей жизнью каждый день, а ты… Ты полы моешь!

Он оттолкнул ее, и Варя, потеряв равновесие, едва не упала. Она ухватилась за комод, чтобы удержаться на ногах.

– Ты ничего не понимаешь, – продолжал он, шагая по комнате. – Ты просто обуза на моей шее.

Он остановился, нависая над ней, словно хищная птица над добычей. В его глазах плескалось холодное презрение, словно она была не женой, а грязной тряпкой у его ног. Потом, внезапно, его лицо смягчилось, и он провел грубой ладонью по ее спутанным волосам. Этот жест всегда заставал Варю врасплох – внезапный переход от злости к "нежности" дезориентировал её, лишал воли к сопротивлению.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – прошептал он, заглядывая ей прямо в глаза. Его взгляд был настолько пристальным, что Варя чувствовала, словно он пытается вытянуть из неё душу. – И я хочу, чтобы ты была счастлива.

В этих словах не было ни искренности, ни теплоты. Они звучали как заученная фраза, как команда дрессировщика. Варя знала, что после таких слов всегда наступает расплата.

– Ты что, не веришь мне? – спросил он, и в его голосе снова появились стальные нотки. Его рука сжала её волосы сильнее, причиняя боль.

– Верю, – прошептала Варя, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Вот и хорошо, – он улыбнулся, и эта улыбка была еще страшнее его гнева. – Я ведь для тебя стараюсь. Ты должна это ценить.