– Милана, ты ли это? Что, что с лицом? Откуда ты? – Всматривается в мои блестящие от слез глаза под тусклым кухонным светом и ставит утварь на стол. – И почему ты здесь?

Я прохожу к нему, глубоко вздохнув, опуская лицо вниз. Порой, когда кто-то интересуется твоим состоянием в момент, когда слезы ещё не успели отступить от тебя, ты пускаешь второй соленый поток на волю, тот, который не успел сгинуть первоначально.

– Ну что ты, детка, иди ко мне, – с невероятной нежностью говорит Питер, и я прижимаюсь, растворяясь в родных объятиях. Слезы градом льются из глаз, и я не в силах их остановить. – Он опять что-то натворил? – уже с грубостью высказывает брат. Я крепче обхватываю его руками, проливая слезы в плечо. – Сестренка, расскажи мне, что с тобой?! – Он поглаживает меня по голове, действуя успокаивающе, как и было ранее. – Он все рассказал тебе? – Впитывая каждое его слово, я поднимаю на него глаза, едва ли отстранившись. – Мы придумаем что-нибудь, не расстраивайся, – говорит прямо в лицо неровные мысли. – Нельзя терять надежды. – От него веет чем-то печальным.

Объятая трепетом от его двусмысленных выражений, спрашиваю:

– Про что ты имеешь в виду?

Его тело словно становится вздыбленным, напрягшимся.

– Э… нет, я хотел сказать, что… – мнется, раздумывая как прикрыть сказанные им слова.

– Нет уж, Питер! – с восклицанием говорю я. – Объясни, что хотел мне сказать такими словами?

Он смотрит поверх моего плеча с таким лицом, будто видит призрака, внушающего ему сущий ужас и страх.

– Питер! Что мы придумаем? Какой надежды?

– Я хотел сказать, – снова берется за свое, – я хотел сказать, что… – колеблется он.

– Что-то с Даниэлем? – предугадываю я. – Вы именно поэтому встречались?

– Д…ыа… – закусывает нижнюю губу, – вестей пока никаких и…

Я вздыхаю.

– Но ты не тревожься, сестренка. И… – волнение чуть стихает в его действиях и глазах, – ты же не из-за этого приехала?

Слышатся чьи-то шаги:

– Ритчелл с Аннет отключили фильм и, оказывается, уснули, – уведомляет Эндрю шепотом, – поэтому спуститься не смогут. Не буду их будить.

– Конечно, я с Питером немного поболтаю тогда и… Где мне можно у вас переночевать? – робко спрашиваю я.

– Перед лестницей, – указывает он, – дверь. Там комната для гостей. Размещайся, бери все, что посчитаешь необходимым.

– Спасибо вам, я очень признательна… – Всегда испытываю смущение в гостях, так как не хочется теснить людей, но и ехать к Джексону не вижу смысла, снова начнем выяснять отношения.

– Я вас оставлю.

– Доброй ночи, – искренне говорю я я.

– Эндрю, а как же ваш горячий шоколад? – Указывает Питер на кружки.

– Милану угости, я валюсь с ног, – устало произносит папа подруги. – Завтра прилетят торговые агенты, наши знакомые из Буэнос-Айреса, длинный день.

– Хороших снов, – дополняет Питер.

Эндрю уходит.

Мы идем на кухню. Пахнет новизной и запахом срубленного дерева.

– Присаживайся, – указывает мне на высокий барный стул. – И начнем наши ночные беседы, – улыбается брат, подвигая ко мне чашку с напитком.

Заняв место рядом, обхватив руками горячую белую фарфоровую чашку, засматриваюсь, как из нее еще идет пар, кружась в танце с воздухом.

– В чем этот негодяй провинился на сей раз? – в тоне прослеживается и шутка, и легкое раздражение.

Питер, прислонившись локтем о стол, одной рукой берется за голову, маленько наклонившись, другой прихлебывает налитое в емкости.

– Джексон считает, что я изменяю ему, – высказываю с таким кажущимся мне равнодушным голосом.

Питер выбрасывает из горла напиток. Он растекается по его животу и добирается до шорт.

– Чт…о?

– Питер, – поверхностно смеюсь я, – у меня есть салфетки. – Раздобыв их в сумке, в которой бардак, представленный смесью всех разнородных предметов, я подаю ему.