Я стараюсь сложить мысли в единое русло:

– И этот контракт вы придумали, чтобы я был связан с ней? – со всё возрастающей тревогой выдаю я, смотря пустым взглядом, ничего не видя в округе.

– Потому что я уверен, что ты справишься и с моей дочерью, и с управлением корпорации. Ничего дурного не случится с тобой и с твоими близкими, пока ты сам не захочешь этого!

И вот… звезды у моих ног. Но на кой они мне сдались? Зачем мне сплетать их в созвездия?

Трудно поверить во всё сказанное. Посмотрев в одну точку в течение несколько бесконечных минут в моей жизни, под треск имитационных дров в камине, выражаю:

– Я не смогу так. Простите. Я не тот, кто ей нужен, – со вздохом, боязнью, тревогой открыто произношу я, словно раскаиваюсь.

Я никогда себе не прощу этого. Никогда. Если буду жить с той, что не вызывает во мне никаких чувств, и к тому же с психически больной. Я лишь смогу поддерживать ее. Он посчитал за меня, что я буду насильно принуждать себя заботиться о его дочери?

И даже если мой поступок можно посчитать бессердечным, то пусть он таким и будет.

Боже, почему я оказался в таком положении?

Через мгновение, в нем вспыхивает все та же злая сила, спрятавшаяся на время, когда он говорил о своей больной дочери:

– Я знал, что ты шелудивый щенок, не способный на настоящие поступки. Ты подобие тех, которых моя дочь встречала до тебя. – Слова метают пламя, подпаливая мою душу. – Все только из-за денег оказывались с ней.

Слышится завывание ветра сквозь полуоткрытое окно. Он треплет мои волосы.

Вскочив с громким воплем, я поспешно выражаю свое возмущение, переходя границу дозволенного, отступая все правила:

– Вы ошибаетесь, раз так считаете. Я был с ней, потому что она здорово справлялась с профессиональными задачами, не более чем. – Сжимаю кулаки с силой так, что белеют костяшки пальцев.

– Я СДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТОБЫ ТЫ ВСЮ ЖИЗНЬ МУЧАЛСЯ, ЧТО ОТКАЗАЛСЯ ОБЕРЕГАТЬ МОЮ ДОЧЬ И БРОСИЛ ЕЕ ТОГДА, КОГДА ОНА НУЖДАЛАСЬ В ТЕБЕ! И, ЕСЛИ С НЕЙ ЧТО-ТО СЛУЧИТСЯ, ТО ТОЛЬКО ТЫ БУДЕШЬ ВИНОВАТ В ЭТОМ! – Его суровый тон является ответом на мой, а дьявольская улыбка вызывает чувство отвращения. Стремительный поток речей с большим бешенством продолжает обрушиваться: – Я ДАЮ ТЕБЕ СУТКИ НА ОБДУМЫВАНИЕ. НЕ ЯВИШЬСЯ ЗАВТРА В МОЙ ОФИС – СЧИТАЙ, ЧТО НЕ ПОЛУЧАЕШЬ НИ БИЗНЕСА, НИ МОЕЙ ДОЧЕРИ, НИ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ С ТОЙ, ИЗ-ЗА КОТОРОЙ ТЫ ОТВЕРГ МОЮ ЛУЧИНКУ.

В моих стеклянных, потрясенно распахнутых глазах от стращания, точно ледяная бездна окутала их, – безмолвие, а небо, как и мои внутренности, вмиг накрылось грозными тучами. Безымянный страх с неимоверной тяжестью придавливает меня к земле. Я искал за пределами видимого причину и разузнал его помыслы: он стремится погубить чужую жизнь. Он выражает коварство состарившегося в злобе сердца и решимости добиться всего любой ценой. Уродлива его душа. Это кощунство посягать на мое сердце, заставляя его жить с тем, кто не возвышает его.

Я сажусь на то же место.

– Мы дома, – кричит радостно Белла из коридора.

Взвесив все за секунду, решаю, что самое время сказать ей всю правду и покинуть это чудовищное Царствие со своими заповедями.

«Если ты скажешь правду, у нее может случиться очередной приступ и тогда Брендон с Лилией не простят тебе этого…» – всплывает мысль.

Что же делать?

– Не говори ей ничего, – успевает прошептать король мира сего, обводя меня ненавистным взглядом, шумно дыша, как рысь, готовая накинуться и с жадностью опробовать лакомый кусочек мяса с кровью.

– О, любимый??? – визжит Белла. – Я так рада, так рада… – подбегает ко мне и крепко обнимает. Я продолжаю сидеть в том же положении, не шелохнувшись. – Эй, вы чего такие серьёзные? Мм? Папуль? – Я смотрю, в ней имеет место быть благоговейное преклонение к отцу.