– Простите, Роман. Эти два беспардонных чуда сейчас идут спать, – стрельнула я глазами в сторону малышни. Те перевели взгляд с Романа на меня и обратно, но с места не сдвинулись.

Нет, и куда делась вся их покладистость?

– Ерунда, – отмахнулся мужчина, – у меня крестница чуть младше Марии и Льва. Изобретательная принцесса. Так что я, в каком-то смысле, закален, – сказал, забирая из моих рук кружку, про которую я успела забыть. Случайно касаясь своими пальцами моих. Заставляя меня неловко отдернуть ладонь. Почему, и не спрашивайте!

Мужчина, кажется, моей реакции не заметил. А может, тактично сделал вид.

– Крестница? – зацепилась я за первое, что пришло в голову. – Как ее зовут?

– Доминика. Дочь друга.

– М-м-м…

В кухне повисла тишина. Мы с Романом, очевидно, просто не знали, с чего начать разговор, а дети (которым уже полагалось спать!) все еще гипнотизировали мужчину своими серыми глазками. Он для них был чуть ли не диковинкой.

У меня отношений не было уже… в общем, откровенно говоря, после Эдика и не было. Да и знакомить синичек с кем попало я не собиралась. Не дело это! И все их мужское окружение заканчивалось на моем отце, который во внуках души не чаял, но это все равно было не то. Дети ни раз и не два спрашивали меня: а почему за другими в садик приходят их сильные и большие “папы”, а за ними не приходит? Но потом, видя, что меня этот вопрос расстраивает, мои чуткие птички переводили все в шутку. Но осадок легкой грусти все равно оставлял свои зарубки на материнском сердце. А сейчас… тут вот такой большой и идеальный представитель мужского пола сидит напротив. Конечно, как не рассматривать-то? И так бы мы, наверное, все молча и сидели еще долго, если бы Маруся неожиданно не охнула:

– Мамочка, мы забыли! А как же наше письмо?! – испуганно округлив глаза, прикрывая рот ладошками.

Рома

– А что с ним? – передернула плечиками “мамочка”, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке рядом со мной. А я еще и, гад такой, глаз от нее оторвать не могу. Хорошенькая, как ни крути.

От этого совсем девушка стушевалась. Губы свои, бедные, уже истерзала все, покусывая. Они и так-то маняще-полноватые, а тут совсем… ох, в общем. Аж в горле пересохло. Схватил кружку, залпом допивая остатки остывшего чая. Только сейчас с удивлением понимая, что пил я его с сахаром, чего в обычной жизни никогда не делал.

– Ну, как же, мама? Мы же оставили его под елкой!

– Оставили, – кивнула Лада.

А имя-то какое… Услада Синичкина.

Так, бери-ка себя в руки, Бурменцев! А лучше сразу за шкирку и на выход. Если не могу выгнать “залетных птичек”, то придется уехать самому.

А выгнать я их, естественно, не могу. Воспитание не позволит. Совесть загрызет. Да и в целом… нравятся они мне. Забавные такие. Живые. С их появлением даже эта совершенно неуютная дорогущая квартира в новостройке, которую я подумывал продать за ненадобностью, второе дыхание получила. Ожила.

Хотя, конечно, с причинами появления четы Синичкиных в моем доме разобраться все же придется. Завтра. С самого утра начну терроризировать Нинкин телефон, пока трубку не возьмет. А то сегодня что-то подруга не торопилась отвечать ни на один из десятков моих вызовов.

– …и уехали! – продолжала сокрушаться Маруся, активно жестикулируя.

Что там было?

Что я пропустил?

– И все равно я не понимаю причины твоего волнения, Марусь!

– Мам, да я же говорю, а вдруг Дедушка Мороз наши подарки чужим детям под ту елку поставит? – искренне возмутилась мелочь с хвостиками, ножкой топнув, – а как же мы с Левушкой?

– Да, мам, надо ср-рочно забрать елку! – выдал потрясающее умозаключение молчавший до этого пацаненок.