Отец не приехал к ужину и после ужина тоже. Пришлось идти спать, не облегчив совести. А утром начался дурдом.

Гость ожидался к десятичасовому чаю. Но впереди гостя прибыла еще порция подарков. На сей раз для меня, но я милостиво позволила сестрам там копошится.

Я настаивала на элегантном и скромном, мать на шикарном, сестры, три штуки скопом, похожие друг на дружку, как куклы, разве что платья разных оттенков, завидовали. Лучше бы молча. А то наперебой то меня, то маму поддерживали. Вот и пускай таких подарки разбирать, неблагодарные.

Я уперлась и заявила, что противном случае выйду голой.

– Тогда он на тебе прямо тут и женится, – захихикала Аллети. Элеста и Иллини тут же принялись подпевать. Княгиня притворно возмущалась, но по лицу было видно, что она, в целом, не против такого исхода.

Кошаки мешались под руками и пугали модисток. Их с трудом, но выставили вон. Кошаков. А потом и модисток, но к тому времени меня нарядили. По-моему. Пусть бы еще этих куриц с наседкой кто-нибудь разогнал, а то от их духов уже дышать нечем. На мое счастье, княгиня вспомнила, что чего-то там еще не проконтролировала, и сестрицы вымелись следом за мелькнувшим подолом, как выводок птенцов за гусиным хвостом.

Пришла Камиль, которую я отправляла узнать, где князь, и забегала по комнатам, подбирая разбросанные вещи. Отец вернулся поздно и уехал очень рано. По слухам – к нотариусу и во дворец.

Что за дела? Он по городу разъезжает, а я тут с камнем на душе, буквально причем. Я развалилась на диванчике в гостиной, наплевав, что изомну платье. Под дверь пролезли когти, шкрябнули по полу, погремела ручка и в комнату просунулась сначала мохнатая лапа, потом плечо и морда Сишира, и я поняла, что в доме резко стало тихо.

Шаги князя прогрохотали по лестнице и коридору. Он ворвался ко мне, не постучав. Сгреб с дивана и встряхнул, отчего уложенные башенкой локоны на голове дернулись, собираясь обрушится. Глаза Корга фон Дасси, такие же пронзительно сапфировые, как и у меня, сверкали гневом и беспокойством.

– Па…

– Вы отправили принцу ту вещь, что взяли у него, как я вам велел?

– Я… я… я… нет, не…

– О, мира Хранители! Глупое дитя! – воскликнул он и разжал руки. Я кулем осела обратно на диван, князь опустился следом и запустил обе руки себе в волосы.

– Па… – вот теперь мне не просто страшно было, меня будто когтями по спине драло. – Папа… что случилось?

– Я ночь просидел у артефактора и забрал ваш родовой перстень, а утром поехал к нотариусу и заверил вашу подпись, потом отправился во дворец, чтобы поставить точку в этой нелепой истории с помолвкой, но не успел встретился с королем… Он следит за нами, за вами, и как только соглашение об опеке было подписано…

Князь поднялся. Сапфировые глаза наливались грозовой синью.

– Что ты взяла у Валлейна, Тимина.

– Я не знаю, – прошептала я, оттянула, как могла кружево и край декольте вниз и надавила на кожу, чтобы проявился рисунок солнца в треугольнике. – Я не знаю.

Отец окаменел лицом, сжал кулаки и грязно выругался, тихо, но отчетливо.

– С минуты на минуту прибудет тер Крайт. Вы уедете с ним сегодня, пусть соглашение еще не вступило в силу.

Я кивнула, кожа покрылась пупырышками озноба.

– А как же вы? Мама и сестры?

– Я что-нибудь придумаю, – сказал отец и протянул мне перстень, такой же как у него, только поменьше, по моей мерке. – Уедете с Крайтом. Понятно?

В распахнутые окна с улицы донеслись крики и шум, требовали открыть…

Король успел первым.

Отец рванул в спальню, дернул дверцу гардероба, схватил первый попавшийся плащ, нахлобучил на меня, потом шагнул к зеркалу и, откинув крышку ларца, сгреб, сколько влезло в руку, колец-сережек, сунул мне в карман плаща, сорвал звякнувший кошель у себя с пояса и опрокинул туда же.