Отцы родственных семейств, два брата погодки, увлеченно вели спор о самых разных вещах, сидя на мелководье по пояс в воде, и старались держать под контролем, то и дело пересчитывая по головам, семь душ, и косились на мать, Веронику Наумовну, которая не спеша допивала пиво, щурилась от яркого солнца и, казалось, ничего вокруг не замечала.

Оставшись не у дел, Стасик подсел к бабушке на прохладный камень. Рана его на коленке за ночь затянулась, но мочить ее мать строго-настрого запретила. Стасик тяжело вздохнул, подпер подбородок кулаком и зачем-то произнес:

– Хорошо Саньке Горелому, у него кроме собаки никого нет.

Он тут же испугался собственных слов, потому что в свои неполные девять лет уже знал цену лишним словам и раза три стоял в углу за ябедничество.

– Собака это хорошо, – отозвалась бабушка. – Но братьев и сестер она не заменит. Знаешь, чего мне хотелось больше всего на свете в детдоме?

Стасик удивленно уставился на старушечьи ступни, омываемые пенной волной. О своем детстве бабушка рассказывать не любила.

– Старшую сестру хотела найти. Нас из Ленинграда на разных машинах вывозили, я доехала до Большой земли, а Люся – нет. Я потом долго ждала, что она объявится и меня найдет, мечтала поскорее вырасти, чтобы искать ее по детским домам. Да все оказалось напрасно… Ты с ребятами помирись.

– А чего они? – Стасик утер нос.

– Дипломатии тебе не хватает, – вздохнула бабушка. – Умей к людям подход найти. Дедушка твой целой флотилией командовал и ни одного нарекания у него не было за двадцать лет службы. Понимаешь, какая ответственность на нем лежала? Корабли, моряки, офицеры. У всех семьи, жены, дети. И все к нему то с просьбой, то за советом. По парку гуляем, каждый второй козыряет, приветствует, незнакомые дамочки подходят, за что-то благодарят. Безотказный был человек…

Стасик чувствовал, что бабушка разговорилась не на шутку, на его памяти ни с кем таких разговоров она не заводила. О дедушке, адмирале Черноморского флота, в семье говорили с особым почтением, но с годами и эта память безжалостно стиралась новыми житейскими слоями, и только свежий портрет деда на фанерном трафарете раз в году несли на майский парад в потоке таких же черно-белых фотографий…

– Я воды хочу!

Маленький Женя с синими губами вынырнул из морской пучины прямо перед бабушкиными ногами. Его трясло как в лихорадке.

– Греться немедленно! – скомандовала Вероника Наумовна зычным голосом, даже сыновья ее подскочили с насиженных мест.

Все уже давно накупались, наплавались, наплескались – ужасно проголодались! Семья собралась под огромным зонтом. Дети кутались в полотенца, отцы обсыхали под палящими лучами. Толик хвастался ракушками, найденными на морской глубине, перед носами малышей крутил крабовой клешней. Бабушка продолжала сидеть на стуле, мочила ноги.

– Воды хочу, – ныл Женя и тер глаза.

Но воды в продуктовых пакетах не оказалось. Арбуз, вино, сушеная рыба, карты, семечки, сахарное печенье, сигареты для бабушки. Воды нет!

– Я где-то читал, что в экстремальных случаях воду можно заменить вином, – предложил отец Стасика брату, надеясь на одобрение. Идти по солнцепеку до ближайшего магазина никто не хотел.

– Ура! Ура! Мы будем пить вино! – пятилетняя Ксюша не смогла сдержать восторга.

Весь пляж замер в ожидании интересной развязки, но тут в разговор вмешалась сердобольная тетенька, зорко наблюдавшая за компанией со стороны.

– У меня! У меня есть вода. Вот возьмите, целая бутылка. Вы что детей вином поите!? Совсем совесть потеряли. И бабка ваша на солнцепеке без панамы сидит, пиво хлещет вторую банку. Солнечного удара не боитесь? Жены ваши где? Дети купались беспризорные, пока вы на теплушке отмокали…