Старый год они с волком на завалинке примостили – Старый ведь, а не Новый, да и не транспортабельный. А сами дальше двинулись, хоть дальше уж некуда было.

Тут Диван-Царевич и закручинился, что маловато будет им на троих – он да ещё два Скверных волка. Один ещё ничего, а другой совсем Скверный, откуда только каждый раз является? Где до поры скрывается?

Не сдержался Диван-Царевич и вдарился от расстройства оземь, оборотился, поднялся и опять ударился оземь, но второй раз оборотиться уже не смог, так и остался.

Очнулся царевич в палате белокаменной. Кругом персонал суетится, а в ногах Скверный волк сидит. Не стал царевич утруждать себя воспоминаньями – промолвил вопросительно-утвердительно:

– Долго же я почивал!?

И волк не смолчал:

– Вечно бы ты почивал, кабы не я. Вот определил тебя в лечебницу. Тут и мне прививку сделали – теперь не пью.

Глянул Диван-Царевич в окно, а там месяц светит.

Присмотрелся он, а то уж месяц май.

Так и не встретил царевич Новый год.

Расстроился, достал зеркальце волшебное, увидел лицо своё неприглядное и уж хотел изречь кое-что глубокомысленное…

А зеркальце ему в ответ:

– Не встречай Новый год раньше времени.

P.S. Скоро сказка сказывается, да не скоро удаётся от неё отделаться.

Принял Скверный волк очередную дозу снадобий и сформулировал вполне осознанно:

– По определению сказка – это ложь, содержащая истину. Но! Нормальный потребитель предпочитает поглощать плоды без косточек.

Изрёк и задремал до следующего пробуждения, а тут теперь думай, к чему это он?

«Са-а-ашаааа… Подъё-ё-ёём!..», – доносится еле слышно издалека… Этих призывных звуков было достаточно, чтобы мой сладкий предутренний сон дрогнул, пошёл трещинками и стал беззвучно распадаться на куски…

Возвращение к реальности бывает иногда забавным – оказывается, что все события в последних актах твоего сна вели только к этому, финальному крику главного героя. Преодолев Бог знает сколько препятствий в лабиринтах моих сновидений, он, наконец, победно взмахнул мечом над головой затравленного чудовища, как вдруг, неожиданно для себя и окружающих, закричал некстати совсем чужим голосом: «Са-а-аша!!.. Подъё-ё-ём!»… Конь нашего героя от этого крика всхрапнул в испуге и присел на задние ноги, чуть не скинув своего седока. И, что странно, – звук его храпа подозрительно напоминал треск раскрываемой молнии на моей палатке. После этого наш храбрый герой и его верный конь закатили к небу свои глаза и стали терять свои очертания, начали рушиться, распадаться на мелкие кубики, крошиться и таять подобно утреннему туману. Декорации сна куда-то вдруг пропали, исчезли вовсе. Перед ещё закрытыми глазами остался только черный зыбкий экран. На его глубоком фоне, как в мультфильме «Ёжик в тумане», ещё раз зазвучал издалека крик нарисованного медвежонка, неожиданно крепнущего и обретающего тембры голоса Володи: «Ну, ты встаёшь?!»…

Уже вполне земной, немного охрипший с утра голос приятеля спрашивал меня через тонкий полог палатки. Реальность вернулась, но должно было пройти ещё несколько секунд, необходимых на осознание своего возвращения и восстановления координат пребывания. И, наконец, я, прокашлявшись, отвечаю утренним басом: «Встаю! Встаю!.. Сейчас…». Конечно, встаю! Пора на охоту. Для этого мы с друзьями и приехали за тысячу километров от Москвы. И будем жить здесь, на берегу таёжного озера, ещё почти три недели. Жить в палатках и греться у костра лесного.

Поёживаясь от капающих с потолка холодных капель конденсата, одеваюсь и выползаю из палатки. Лагерь уже не спит: кто-то режет бутерброды на дневной перекус в лесу, кто-то умывается на берегу озера или, уже сидя за столом, проверяет оружие и набивает патронташ. Говорят все негромко – остающийся в лагере очередной дежурный ещё сладко спит в своей палатке, а народ у нас подобрался деликатный. И вообще, – не хочется нарушать утреннюю тишину неуместным, резким звуком…