Закончив дело, он отставил ведро, громко царапнув железом по кафелю пола. Пробурчав что-то себе под нос, он достал из кармана спортивных штанов смятую пачку, выковырял оттуда зубами за фильтр сигарету, и прикурил, выдувая дым в оконную щель.
Быстро и не задумываясь, сделал несколько затяжек, снова открыл крышку мусоропровода, бросил в темноту окурок, засверкавший рассыпающимися красными искрами, сочно плюнул туда же. Вытер с подбородка остатки, и, матерясь себе под нос, подхватил ведро с остатками жижи, стекавшей по стенкам, побрел, шурша тапочками по каждой ступеньке, вверх.
Его лицо с небритой щетиной выражало злобу и усталость.
Уже две недели он сидел без работы. По этому случаю регулярно пилила жена. А его друзья разъехались по деревням на строительные заказы.
Он открыл дверь квартиры, щелкнул пол-оборота замком, пронес пахучее ведро на кухню, поставил его между раковиной и женой, и молча прошел в комнату.
Кухня
– Эй, Белов, помыл бы хоть руки! – жена в переднике стояла у плиты, помешивая что-то сразу на трех конфорках, жарко шкворчащее и сильно испаряющееся к потолку.
Она взглянула в ведро, потом ему в след на тельняшку, и, накапливая злобу для крика, громко вздохнула. В таком настроении она часто называла его по фамилии, он уже привык.
Спиной чувствуя взгляд, он прошел в темный коридор. Потом сделал паузу на несколько секунд, щелкнул выключателем санузла, и быстро сполоснул большие мозолистые руки, вытерев их одним движением о мокрое старое полотенце.
Проходя через темный коридор в комнату, он мельком покосился в сторону кухни, убедившись, что жена его не видит.
Пользуясь возможностью, он направился в комнату, открыл шкаф для белья, глубоко порылся рукой, и достал початую «путинку». Быстро, озираясь в проем двери, он сделал пару теплых глотков, на втором поперхнулся, часть пошла в нос, часть прыснула сквозь губы, он задержал дыхание, и заставил себя закончить глоток.
Одной рукой он убрал бутылку обратно, другой вытер рот. В животе начало теплеть. Скоро изменится настроение.
Звонок
В коридоре и в комнате зазвонил телефон. Он занюхал порывом сквозняка, принесшим из кухни смесь тушеной капусты и борща. На пятом гудке раздался крик:
– Вань, ну ты возьмешь трубку? Видишь же, у меня руки заняты?
– Это опять твоя мать звонит, нутром чую, не буду я брать! – в ответ крикнул он, почувствовав как в нутре налаживается жизнь.
Еще два звонка. Он почувствовал, что не прав, пробурчал про себя что-то в духе «черти принесли» и «старая мымра», подошел и поднял трубку.
– Степаныч? Алле? – на том конце кричал его старый бригадир, который пропадал пару месяцев где-то в подмосковье. – Алле? А..?
– Да.. Хм. – Иван громко прочистил горло прямо в трубку, пахнущую старыми болезнями и табачными смолами десятилетней давности, – Василич? Ё-мое! Привет!
В душе с теплом от выпивки появилось тепло надежды на новую подработку.
– Как ты? Нормально? – Василич продолжал кричать, так что Ивану пришлось отнести трубку на расстояние от уха.
– Да, все путем, – медленно протянул он.
«Когда ты уже перейдешь к делу, черт бы тебя побрал?», – добавил про себя Иван.
– Ну отлично! Чё, как, работаешь?, – Василич продолжал тянуть резину, хотя премудростям разговора в университетах не обучался.
– Не-а… – Иван начинал злиться, потому что прекрасно понимал издевательство единственного работодателя.
– Короче… это.. тут халтурка есть, – наконец разродился прораб, – как раз по твоей части. Пойдешь? Нужен бульдозерист на неделю. Платят нормально. Что скажешь?
Иван уже захмелел, и туго соображал: либо согласиться сразу, либо слегка повыпендриваться, чтобы набить цену и послушать, как Василич будет уговаривать. Но разум и пустота в кошельке взяли свое, и правильное решение пришло быстро.