– Что еще?

– Я не езжу за рулем, – с трудом призналась я и поджала губы.

– Ты же водишь мотоцикл.

– Я боюсь замкнутого пространства.

Рэй на мгновение прикрыл глаза, а после снова вскинул руку. Но я не готова была так просто заключить сделку.

– Ты должен запомнить одно: мой ответ всегда нет. Чтобы ты не подумал, как бы не расценил. Мое нет – это нет. Не приближайся ко мне. Не трогай. Не хватай. Я убью тебя быстрее, чем ты успеешь осознать свою ошибку.

– Мое любопытство и так на пределе, птичка.

– Не называй меня по имени на территории Чикаго. Не упоминай Энзо в одном предложение со мной. И поклянись, что не причинишь ему вреда.

Уголок его губ дрогнул, но это не походило на ухмылку.

– Алекс?

Я аккуратно вложила свою руку и сжала его ладонь, игнорируя мелкие покалывания, что распространились по коже. На мгновение мне показалось, что палец Рэя очертил небольшой круг, поэтому я выдернула руку раньше, чем было положено.

– Видишь, мы можем нормально разговаривать.

– Только когда ты даешь своей жажде мести отдохнуть пару минут.

С тихим смехом он закрыл за собой дверь и скрылся.

Холод снова проник в комнату и пробрался под кожу. Я была так занята Рэйем, что не сразу заметила, как все это время находилась в тепле. Этой мысли нельзя было укореняться в голове.

Мертвое должно умереть.

Когда готовила Тара, кухня превращалась в хаос из грязной посуды, небрежно нарезанных продуктов и разбросанных упаковок. Она отвлекалась с одного блюда на другое, обязательно слушала аудиокнигу и громко хохотала, стоило кому-то попытаться утащить что-нибудь вкусное. Но когда к готовке приступала Алекс, в дело вступала военная точность, порядок и последовательность. Со стороны она выглядела как одержимая, отсыпая в мерную чашку нужное количество муки с невозмутимым выражением лица. Убедившись, что добавила чуть больше, чем в рецепте, Алекс высыпала лишнее обратно в пачку и уставилась на муку так, словно та должна была раскрыть все свои секреты.

– Ты же в курсе, что из-за лишних граммов ничего не произойдет? – Уточнил я, вытаскивая из холодильника фрукты. В доме гуляла приятная прохлада и тишина. После утренней тренировки часть Соколов уехала в город, а другая – занималась где-то своими делами.

– Ага. – Она отложила в сторону чашку, начисто протерла столешницу и только потом достала деревянную доску.

– ОКР?

– Тебе поболтать не с кем? Мог бы съездить в город с остальными.

– И снова выслушивать споры Броуди и Пэйдж? Нет, спасибо.

– Тогда не отвлекай меня.

Я бы не стал ее отвлекать, если бы не видел, как с каждой минутой ее взгляд становится отстраненным, а плечи опускаются. Ее движения были механическими, словно перед выходом из комнаты она запрограммировала себя на готовку. И все это вызывало беспокойство, которое тяжело ворочалось в груди. Мне не нравилось его испытывать. Как и все те эмоции, что охватили меня в больнице, когда ее сердце остановилось.

Мне нужна была ее ненависть, чтобы вернуться к привычному состоянию. Потому что те дни были слишком свежи в памяти.

– Поменьше сахара, птичка.

Ее глаза наконец-то сверкнули злостью. Она намеренно добавила еще две ложки сахара, не сводя с меня глаз.

– Нарежь чертовы фрукты и займись делом.

– Каким?

– Строй свои злодейские планы или смастери куклу-вуду. Я не знаю, чем ты там занимаешься на досуге.

Я усмехнулся, улавливая ложь в ее словах.

– Камеры в моей комнате говорят об обратном.

Румянец медленно коснулся ее щек и спустился к шее. Она шумно выдохнула и высыпала содержимое миски в миксер. Пальцы слегка подрагивали, и когда немного муки снова высыпалось на столешницу, Алекс не обратила на это внимания.