Когда он взял за руки и помог сесть, я попыталась поймать его взгляд, но тут же пожалела. Он сверкнул в полумраке желтыми глазами, и я оказалась на коленях лицом в кровать с оттопыренным задом. Но даже пикнуть не успела, как он завел руки мне за спину и принялся связывать их, упираясь своими напряженными бедрами в мои.

Неужели он решил связать меня и трахнуть, чтобы не мешала своим протестом? Это будет последнее, что он со мной сделает. Я отобью ему все, до чего дотянусь!

Из глаз покатились слезы. Я кляла себя за тупость и доверие, поносила эту проклятую химию и сжимала кулаки — он поймет глубину моих чувств по этому поводу.

Тахир подтянул несколько узлов, и мои локти встретились на линии позвоночника. Ну какой умелец! И где же он этому научился? Слезы перестали литься на одеяло. Я злобно пыхтела, кусая кляп и проверяя узлы на прочность. Нет, не выдернуться. Накатила паника. Кожа покрылась холодным потом, сердце скакнуло к горлу, но Тахиру было плевать. Несколько движений — и он перевязал мне грудную клетку, оставляя голой грудь. Последние штрихи пришлись на шею. И как только его руки исчезли, мысли схлынули, оставляя напряжение звенящей пустоты. Но я явно ощущала, как что-то внутри уже замешивает мрачную пугающую палитру, чтобы меня размазало в клочья. Хотелось позвать Тахира, но стоило подумать о жалких звуках, в которых потеряется его имя, и я сжимала зубы крепче.

Сначала показалось, что ничего не происходит. Наступила тишина. Но на фоне этого безмолвия я вдруг резко осознала — он ушел. Отомстил. Связал и бросил в униженном положении! Он же неслышный вообще!

Показалось, что где-то щелкнул замок, и даже шаги будто услышала, и шорох одежды…

…и меня разметало от ужаса. Я задохнулась воздухом и задергалась, скуля. Ни одного слабого места в узлах! Ни одного звука больше! Я одна!

Одна…

Через сколько времени меня тут найдут? Черт их знает! Ко мне не суются практически, процедур у меня нет... Может, если трубку завтра не возьму и не смогу заказать завтрак? Тоже вряд ли...

Я дергалась и скулила непрерывно, сжимая кулаки и пытаясь поддеть хоть одну петлю.

Не знаю, сколько прошло, прежде чем я прекратила попытки и расплакалась. Долго, навзрыд, до опустошения… В мыслях мелькали картинки, на которые было больно смотреть. Раньше. Сейчас мне казалось, что хуже уже некуда, и вспоминать прошлое стало неожиданно легко.

Я сдалась. Пересматривала воспоминания, терпела боль и страх, которые хлестали наотмашь, шмыгала носом и отстраненно замечала, что все это будто проходит мимо в последний раз.

Настоящее же рисовалось все ярче. Я чувствовала каждый изгиб веревки на теле. Они будто проступали в сознании выжженными рисунками, и прошлое затягивалось дымом от горящей кожи…

И я даже не поняла сначала, отчего с губ сорвался вскрик. Вздрогнула и задышала лихорадочно, а чужие пальцы уверенно прошлись по бедрам, расслабляя напряженные мышц. Длинные выдох и вдох рядом показались каким-то трюком мозга. Прикосновения становились все увереннее, чужие пальцы надавливали вдоль позвоночника, будто возвращая в реальность, и до меня, наконец, дошло — Тахир не ушел, не бросил. Был рядом все это время. Сволочь!

Только… Меня вдруг заполнило до макушки такой радостью и благодарностью, что все ужасы разметало в клочья. А он продолжал касаться везде — с позвоночника спустился к ребрам, животу, ногам… Ничего провоцирующего или возбуждающего — просто успокаивающая ласка.

Когда он убрал кляп, я только облизала пересохшие губы и прикрыла глаза, позволяя себе чувствовать все, что он мне устроил. Смысл доходил медленно. Но я все больше убеждалась, что он определенно был. Я встречала каждое его касание как что-то очень жизненно важное, нужное и такое желанное, что снова захотелось плакать.