— Не могу. — И снова оскал!
— Я выйду.
— Уже нет.
Он сцапал меня с края кровати и подмял под себя. И сразу не стало сил говорить. Я замерла, парализованная его напором.
— Зайка, ну что ты? — послышалось хриплое вместе с горячим выдохом в губы. — Я постараюсь быть нежным… Как ты хочешь?
— Никак, — вырвалось у меня.
Тахир приподнялся на локтях и навис сверху, глядя на меня таким непонятным взглядом, что снова захотелось попросить его не двигаться, пока я не сделаю скетч… Я прикрыла глаза и медленно наполнила грудь воздухом.
— Я… мне страшно. Сложно! Ты меня трогаешь! Везде! И так, что я вырубаюсь без сил!
— Твое тело говорит обратное.
— Ты сам сказал — это все химия! А я не… не самка тебе! Чтобы подставлять задницу каждый раз, как ты захочешь!
Я уставилась на него в страхе, а он вдруг положил пальцы мне на подбородок, и я дернулась, как от удара током. Легкое касание его руки изгибов шеи сбило дыхание. Я паниковала все больше по мере того, как он спускал ладонь по плечу и ниже — к животу.
— Что ты делаешь?
— Просто глажу, — хмурился он. — Ты не даешь себя трогать. Пик гормонального всплеска прошел.
— И?
— И все. Ты меня хочешь. Здоровой частью. А покалеченной не переносишь прикосновений. Ты мне не доверяешь. И не собираешься.
— Я не знаю, что ты сейчас сделаешь! — возмутилась я.
— А что такого я могу сделать?
— Ты… ты принуждал!
— Пожалуй. — Он сел рядом, а я подскочила и съежилась у спинки кровати. — Но я не могу остаться и не трогать тебя, Марина. И я уже объяснял, что это просто голод. В моих интересах постараться перестать тебя им пугать.
— Все очень быстро, — отвернулась я, чтобы не смотреть на него.
Что я несу? Только что ведь говорила с врачом. Но я просто не могла. Не могла отдать себя в жертву даже ему. При одном его взгляде хотелось забиться в уголок, чтобы не достал. Я не знала почему.
— Не могу предложить медленнее, девочка, — лязгнул металлом его голос.
Терпение у Тахира кончилось. Я проследила, как он поднялся и вышел из спальни, снова отметив глупо — задница у него просто отдельное произведение искусства. Но меня снова дернуло, словно на привязи, и я выбежала за ним.
— Слушай, прости… — замерла я у стола. Тахир налил себе стакан воды, морщась от моего «прости», как от лимона. — Тебе… плохо?
Он шумно выдохнул и оперся о столешницу.
— Зайчик, — хрипло начал он, глядя перед собой, — я хорошо тебя понимаю. Мне никогда еще не хотелось быть человеком настолько. Но я им быть не могу. Давай мы примем взрослое решение, ладно? Я сорвался вчера. Не стоило.
— Ты хочешь уйти?
— Я не могу гарантировать тебе безопасность. От себя. Это пугает.
— А что ты можешь сделать?
— Много всего. Наша задача этого не узнать.
— Послушай, — задрожал мой голос, — я была у врача. Мне объяснили, что ты… измотан этим всем.
— Не надо меня жалеть, — насмешливо перебил он и сделал большой глоток из стакана.
— Ну и кто еще тебя пожалеет? — потребовала я. — Что-то не вижу желающих…
Он не обратил внимания — прошел в спальню. Я направилась следом:
— …Не уходи, пожалуйста. Дай мне время! Тахир! — Я вырвала из его рук джинсы и уставилась с вызовом. — Меня чуть не изнасиловали в приюте! В пятнадцать! Их было трое! Зажали в подсобке, рвали одежду, душили!.. Я не могу с тех пор!.. Ненавижу мужчин!..
Он выпрямился, глядя на меня сверху потемневшим взглядом. Черты его лица заострились, глаза вдруг знакомо заискрились…
— …Пожалуйста, — прошептала я. — Когда ты хватаешь меня, становится страшно.
Могло показаться, что он услышал, сдался. Только голос его напугал еще больше:
— Ложись на кровать, — приказал он хрипло.