Триста грамм водки на Петю вообще не оказали никакого влияния. Он не спеша шел рядом со мной, изредка вглядываясь зачем-то вдаль между деревьев, а также неспешно рассказывал мне о глухарях, лосях, диких кабанах и конечно, о волках. Так незаметно большой и высокий лес закончился, и мы очутились на краю мохового бескрайнего, как я знал по карте и своему личному опыту, болота.

– Ну што, егер? … Пойдзеш са мной? Не забаiшся?

– Конечно, пойду. Но не сейчас. Надо переодеться и карту взять.

– А нашто табе карта?

– Хочу, чтобы ты меня поводил по островам именно по моей карте. Сможешь?

– А чаму не? Только хадзіць многа табе прыйдзецца!

– А чаму не? – передразнил я Петю, – паходзім, калі не заблудзiмся і не прападзем у гэтымбалоце.

– Ха! Не, не заплутаем!

В этот раз мы еще около часа в разговорах побродили по кромке болота, и я узнал от Пети столько интересного, что просто диву дался: почему мне об этом не рассказали мои штатные егеря. Оказывается, здесь «рядом», в двадцати километрах внутрь болота, есть полигон, на котором производят бомбометания самолеты. Правда, уточнил Петя, уже пару лет уже как не летают. А еще, пояснил он, до революции здесь местный помещик хотел осушить часть болота. Крестьяне десять лет копали траншеи и большой ров, чтобы спустить болото в Берзину, но оказалось, что все это напрасно: вода так и не ушла. И только теперь, со слов моего «дремучего» проводника, ученые установили, что под торфом и мхом находятся огромные озера, целое море пресной воды. И мы сейчас ходим по трясине, которая является своеобразной «шапкой» этого подземного моря! На мой вопрос, откуда он это все знает, Петя ответил, что целую неделю водил по болоту ученых, которые измеряли глубину, делали записи и сказали, что под нами – почти целое море. Когда же я заводил разговор о диких животных, Петя становился настоящим преподавателем. Мне он, как дилетанту, рассказывал о жизни лесных обитателей этой глуши: о куницах, о глухарях, о рябчиках, о копытных, о волках. И я понял, с его слов, что в округе километров на тридцать Петя знает почти всех обитателей этого грозного и сурового мира практически «в лицо». О браконьерах напрямую он говорить не хотел, и я понял – скрывает, таится меня.

– А это, Петя, себе мясо в болоте берешь?

– А ты, што – мiлiцыя?

– Я? Нет! Я просто хочу знать, много ли ты лично бьешь зверя здесь.

– А навошта гэта табе?

– Я не люблю браконьеров и ловлю их везде. Это моя жизнь, и это моя работа.

– И мяне можа хочаш злавiць? – он усмехнулся.

– Нет, тебя не хочу ловить пока.

– І правiльна! Бо мяне ты не зловiш. Нiколi.

– Почему?

– Таму! Хто ты такi? Егер? Ты тут у гэтым балоце згубішся: тут дарог няма. А мяне злавiць – ха-ха, нiхто не змог i не зможа нiколi.

– А я и не собираюсь тебя ловить. Я хочу с тобой дружить. Но с условиями.

– Нашто? Якiя ж прымусы ты мне зробiш?

– Чтоб помогать друг другу. И все.

– А чым я табе дапамагу?

– А это я первый хочу тебе помочь. Надо? Говорі – чем?

Петя задумался и вдруг глаза его стали хитрыми:

– Нада! Давай!

– Чем, Петя?

– Прывязi мне патронаў да винтоукi Мосіна.

– Ого! Ты не шутишь? У меня есть!

– Ну што? Прывязеш?

– Я подумаю.

– Ну вось, а гаворыш, дапамагаць друг другу…, – огорченно отвернулся Петя.

– А у тебя есть винтовка?

– А ты – мiлiцыянер?

– Ну, блин. Покажи винтовку, а я подумаю.

– А не забярэш?

– Нет.

– Калi забярэш – я сабе знайду другую, але да мяне ты больш не падыходзь…

– Договорились…

Мы вернулись в деревню уже ближе к обеду. Мои друзья разбрелись по лесу в поисках грибов и ягод, а я с Петей разлеглись в траве у импровизированно стола за хатой.