Успокоившись и покурив, я потрубил в стволы – тишина. Взял нож и принялся потихоньку свежевать тушу. Удалил аккуратно «вонючий мешок», вспорол грудину, брюшину. Опять потрубил – и опять тишина. Выстрелил. Где-то в километре отозвались выстрелом. Услышали! Опять потрубил. Отозвались. Пока они меня искали, я уже сбросил внутренности и почти до спины снял толстую шкуру. Саян, насытившись угощениями от меня, равнодушно наблюдал, как мы разрубили кабана на четыре части и только за четыре ходки, дотащили мясо до машины которая, кстати, сломалась по пути. Вот почему мы не встретились на условленной дороге. А брат в очередной раз сделал очень серьёзный вывод: категорически запретил впредь в одиночку преследовать любого подранка. Что касается меня, то я так и не сделал должных выводов: ещё много-много раз в жизни я добывал диких кабанов на предельно близких расстояниях: раненых, бегущих, стоящих, днем, ночью, зимой и летом. Дело не в дурости или азарте, думается мне, дело в уверенности в себе, в своём оружии. Но тот факт, что пуля отскакивает ото лба здоровых секачей, я категорически отрицаю. Кстати, тот секач, которого ранил охотник на этой охоте, был ранен всего-то чуть выше правого копыта в ногу. Нас сбила с толку алая кровь не снегу, хлеставшая на первых порах в две стороны. Создавалось впечатление, что он был ранен в грудь, но это была ошибка, которая могла стоить мне больших проблем, а то и жизни.

Саян приспособился к режиму своей работы: то в загоне на копытных, то в егерском обходе со мной. Кроме подкормки, охраны, учетов диких зверей в мои обязанности в то время входило выполнение плана по заготовке пушнины. Ежемесячно я должен был, чтобы получить премию, сдавать в заготовительную контору пушнины не менее чем на двадцать пять рублей. Выручал, естественно, Саян. Так умно и красиво получалось, что он понимал мою команду: «Ищи», когда я показывал на верхушки деревьев. Приходя в лес, Саян, сначала начинал исследовать старые кабаньи или лосиные следы. Я строго ему говорю: «Нельзя», и показываю на верхушки деревьев: «Ищи!». И он понимает, что мне нужна белка или куница. Оставив другую работу, он минут через десять находил белку, радостно и звонко её облаивал, затаившуюся, и с удовольствием хватал для страховки зубами, падающую после выстрела с дерева. Добыв за день пять-шесть белок, облупив их прямо в лесу, я считал, что можно остановить процесс. Подзывал Саяна, хвалил его и, показывая на верхушки говорил: «Ну всё, всё, Саян хватит. Нельзя! Фу-у!». Он смотрел умными глазами и всё же облаивал очередную белку, а я уже больше не подходил. Когда он понимал, что я уже сегодня белку стрелять не буду, то с сожалением прекращал облаивать белок. Заскулит, взбрехнёт, царапнет дерево, пугнув белку и, увидев, что меня больше сегодня эта охота не интересует, бежал догонять меня. А вот куницу я никогда не бросал. Саян это знал, по кунице работал очень охотно и азартно. У него к куницам был свой личный интерес, и даже месть…

Как-то в самом начале охоты с молодым еще Саяном, мы нашли следы куницы, и они, эти следы, привели нас к большой куче хвороста – порубочным остаткам, сложенным лесниками. Куница залегла на день под ними. Саян активно облаял гору хвороста, обегая ее со всех сторон, заглядывая снизу в каждую щель. Но пробиться вовнутрь, естественно, не мог. Сколько я не прыгал сверху – куница выбегать не стала: она нас учуяла, а может, и увидела, поэтому и таилась. Пришлось разбирать сверху кучу практически до последних палок, чтоб выгнать из-под них лесную красавицу. И она в самом конце выскочила так неожиданно и так стремительно, что мы заметили её уже метрах в трёх от нас, пытающуюся выскочить на дерево. Здесь её и схватил молодой и неопытный Саян поперёк туловища. Куница извернулась и вцепилась Саяну зубами прямо в морду. Так они закувыркались в снегу. Мы не стали помогать Саяну. Собака и куница замерли, лёжа на снегу, и я до сих пор помню свирепые, но жалобные глаза Саяна, который снизу смотрел вверх и ждал от меня помощи. Не дождавшись ее, он, резко вскакивая, так тряхнул головой, что куница отпустила его щеку и тут же умерла от перелома позвоночника. Всё закончилось хорошо, только с тех пор Саян затаил особое отношение к куницам и снять его со следа или с поиска её дневки где-нибудь в дупле или беличьем гнезде-гайне было очень даже проблематично.