Мы гаснем тихо, гордо, Как солнца тусклый свет,

И ничего не помним – Назад дороги нет.

Среди извечной ночи Незыблимых высот

Всё ускользаем прочь мы, Забыв земное всё.

Сквозь звездопад прекрасный, В злом сумраке огней

Летим мы и напрасно Нас вновь зовут к Земле —

Тот зов мы не услышим, В остывших облаках,

Лишь устремимся выше Угаснув навсегда

В немых мечтах…

Атмосфера всё нагнеталась. Рандлея в руках Тезидия всё чаще начала выдавать тяжёлые, совершенно низкие ноты. Однако темп песни при этом, казалось, лишь нарастал.

Мы умираем гордо, Мы выбрали свой путь!

И нам уже не больно – Лишь в вены въелась ртуть.

И мы летим сквозь небо, Спасаясь от Земли,

И не хотим мы света – Мы ищем пустоты!

Здесь сотни разных судеб И тысячи имён —

Но нас уже не будет, Мы растворились в нём —

В том дивном мёртвом мире, Угаснувшем в тиши,

И вместе с ним сгорим мы Огарком от свечи

В пустой ночи!

Это был крик, который могла издавать, пожалуй, лишь сама душа, рвущаяся на части. И вместе с тем он был мелодичен, прекрасен, чист. Как неимоверный шторм, рисующий радугу на горизонте.

Тезидий не давал публике расслабиться. С каждым разом его проигровки становились всё короче, а голос – всё напряжённее. В этот раз в промежутке между куплетами поэт обошёлся лишь парой коротких нот – после чего музыка вновь лавиной грянула на слушателей.

И никогда не встанем Мы больше на войну;

Огни пустого Рая Угаснут пусть в дыму!

Нам ничего не нужно – Исчез проклятый груз,

Теперь страданья чужды Скопленью мёртвых душ!

Всё резко стихло. И лишь еле различимая грустная мелодия на фоне не менее печальных слов давала понять, что песня ещё не окончена. Были необходимы завершающие строки. Строки, что уже не пел, а лишь тихонько читал уставший, казалось, от всего в этом мире человек.

И ничего не надо – То было, но прошло;

Нет даже смерти рядом – Всё кончилось давно.

Мы засыпаем гордо, Покинув отчий дом,

И нам уже не больно – Мы больше не живём…

Несколько секунд замешательства, необходимые присутствующим для того, чтобы осознать, что песня, наконец, завершилась. А после – море аваций растроганной до слёз публики. Некоторые горожане даже повскакивали с колен, явно забыв, для чего они здесь собрались. Возможно, кто-нибудь даже крикнул бы «Бис!» – но вновь поднявшийся на сцену адепт вовремя перехватил внимание на себя, взяв в руки микрофон.

– От лица всего Клана благодарю столь яркое молодое дарование! Это было нечто. Немножко странно, но вместе с тем очень красиво. Спасибо вам, Тезидий.

– Всегда рад, – поклонился поэт и, словно нехотя, пошёл прочь со сцены.

Что ж, три недели ожидания – ради одной короткой песни. Не так уж здорово, и всё же… теперь его услышал весь Эстериол, а значит вполне возможно, что с ним теперь начнут считаться. Может даже с Сатаной удастся познакомиться… её Тезидий, кстати говоря, среди собравшихся не видел. Конечно, черноволосая воительница могла скрываться под одним из защитных шлемов, которые имелись практически у всех стражей в зале. Но отчего-то поэт сомневался, что персона её уровня станет прятаться под какой-то пластмассой… Где же она?

***

Каким-то слишком неспокойным был этот день. Причём всеобщую суету Сатана чувствовала даже сквозь массивную дверь, что преграждала ей путь наружу. Интересно, это Клан так готовится к её переводу в Замок Скорби, или же есть какой-то другой повод?

Вскоре на стенах стала ощущаться мелкая дрожь, словно от топота многочисленных ног, что маршировали где-то поблизости. Они, что, собирают армию, чтобы её переправить? Как то слишком круто, даже для Мерлиха. Гораздо эффективнее была бы небольшая доза снотворного и несколько крепких ребят, что доставили бы до места её недвижимое тело… нет, похоже бал всё-таки не в её честь… что это, музыка?