Самый тихий пациент Анна Чи

© Анна Чи, 2025

ISBN 978-5-0065-3246-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сестра Саша позвонила, когда я пекла печенье, и сказала, что папа стал совсем «плохой». Она не специально звонила, чтобы сказать про папу, а так между разговором про всё и понемногу, заговорили и о нём.

– Представляешь, он мне сказал недавно: «Вези меня, куда хочешь, я уже больше не могу терпеть эту боль!» Значит, действительно адски болит, раз папа так говорит. Он же всегда терпит и молчит, как удав.

– А, что говорит невролог? Папа же уже несколько месяцев у него лечится?

– Теперь уже подозревают, что у него туберкулёз, представляешь?

– Туберкулёз? Серьёзно? Откуда он у него мог взяться? Он же каждый год проходил флюорографию, так как состоит на учёте с лёгкими?

– Не знаю… Мама говорит, что сосед Валера переболел туберкулёзом, а папа ходил к нему несколько раз, помогал чинить кран в ванной.

– Так вы все можете быть заражены! А сейчас, что делают отцу?

– Он сдал анализы, ждём результаты.

– Ты держи меня в курсе, хорошо? Не хватало только этой заразы ему на старости лет.

Я жила отдельно от родителей уже тридцать три года. Двенадцать лет на расстоянии более двух тысяч километров от них. Я в Санкт-Петербурге, а родители в Башкирии. Признаюсь честно, звонила я родителям раз в неделю, по выходным. Приезжала раз в году. Всё у них было стабильно, жили они хорошо, причин для беспокойства особо не было. Тем более, в одном городе с ними жили моя младшая сестра и старшая дочь. У сестры Саши своя семья – муж и сын. У дочери Маши тоже своя семья – муж и дочь. Вот, такая предыстория.

Прошла неделя и выяснилось, что туберкулёза у папы нет. Вся семья выдохнула с облегчением. Теперь стали подозревать, что у него, возможно, онкология. Саша отправилась вместе с отцом в Уфу, в онкологический центр, где диагноз не подтвердили. Им сказали, что, если бы даже диагноз подтвердился, всё равно оперировать бы не стали, так как восемьдесят два года слишком много для такой сложной операции. Но появиться на приём, зачем-то, велели через пару месяцев.

Дальше нужна была консультация торакального хирурга на предмет абсцесса лёгкого. В маленьком городке, где жили родители, о таком враче и не слышали. Опять нужно ехать в Уфу, в республиканскую больницу. Всё это по кругу: сначала записываешься к терапевту, он даёт направление к узкому специалисту, потом ждёшь своей очереди, а время неумолимо тикает. Так, в поездках по врачам, прошла осень. Но точный диагноз, так и не поставили, боли мучали папу всё сильнее.

Я подумала, что в Санкт-Петербурге, наверняка, врачи более опытные и предложила Саше привезти папу на обследование в Питер. Значит, нужно было найти хорошего профессионального врача, который бы смог поставить правильный диагноз. Я начала поиски и в результате мониторинга специалистов вышла на заведующего отделением торакальной хирургии многопрофильной городской больницы Александра Михайловича Юткова. Я позвонила ему, объяснила ситуацию и спросила, не возьмётся ли он за наш случай. Александр Михайлович попросил выслать ему на почту все анализы и обследования отца, а потом, созвониться с ним. Я сделала всё, как он сказал.

Я позвонила маме, рассказала ей о том, что неплохо бы обследовать папу в Санкт-Петербурге. Мама, немного подумав, сказала мне:

– Ты думаешь, он поедет? Ой, в такую даль… Он тут уже еле ходит. Ест плохо, сил почти нет. Не знаю, пусть едет, если хочет.

– Мама, тут у врачей большая практика, со всей России едут лечиться. Может, хоть тут поймут, что у отца болит? Сколько же можно ходить по врачам без толку? У него уже почти год боли.

– Это боли у него год, а первые симптомы ещё года три назад появились. Я заметила, как он стал дёргать непроизвольно левым плечом. Сидит, смотрит телевизор и периодически плечом дёргает. Спрашиваю, болит? А он – нет, не болит. А тут, когда думали, что у него туберкулёз, обнаружили по старым снимкам рентгена, что какое-то пятно уже два года было. Врачи думали, что это остаточный туберкулёз, так и писали в заключении, что он им переболел. Представляешь? И никто ни разу даже не посмотрел, что написано в заключении.

– Жуть какая. Так получается, что наоборот у него эти два года, что-то появилось и болело, а никто внимания не обращал?

– Ну да, он не жаловался, а врачам и не надо, если жалоб нет. Ему наш терапевт участковый постоянно говорит, мол, что ты хочешь – возраст!

– Да при чём тут возраст, если боль сильная? Короче, если тут возьмутся папу лечить, пусть приезжает. У вас старики не нужны врачам, а тут и девяностолетних лечат успешно. Хорошо?

– Это пусть он сам решает.

Александр Михайлович, изучив историю болезни, сказал, что готов принять отца в своём отделении и желательно время не тянуть. Сестра взяла отпуск без содержания заработной платы и на несколько дней прилетела вместе с папой. Наш план был такой: обследоваться, понять причину болезни, а дальше, полечиться в Питере.

Я открыла дверь и с радостью увидела Сашу и папу. Они были после ночного перелёта, находясь в пути около семи часов.

– Привет! Устал? – спросила я отца, который за последний год, действительно очень «сдал». Мы виделись с ним десять месяцев назад, тогда я с семьей прилетала на Новый год к родителям.

– Не то слово, – сказал отец и медленно стал снимать куртку.

– Надо было лететь дневным рейсом, – я повернулась к Саше, взяла её куртку и повесила на «автомате» в шкаф.

– Так, дневные рейсы в два раза дороже. Ничего, сейчас сгоняем на приём и отоспимся.

– Тогда, давайте мыть руки и завтракать. У вас полчаса на всё. Вам ехать тридцать пять минут до больницы, приём в девять утра. Александр Михайлович посмотрит на папу, сдадите анализы, а завтра на госпитализацию. Ну, по крайней мере, мы так договаривались.

На следующий день Саша отвезла папу в больницу.

– Больница вроде не плохая, всё чисто, ремонт идёт в приёмном отделении. Верхняя одежда папы в гардеробе в самом отделении будет, наверху. Позвоним вечером отцу, спросим, как обстановка. Надеюсь, выяснят наконец-то, что у него болит.

– И я, надеюсь. Ну что, может прогуляемся куда-нибудь? Давай в центр, там красиво, когда ещё приедешь. Погода, конечно, не для прогулок, но, когда она в Питере была хорошей.

Мы поехали втроём, с моей младшей дочкой Танюшкой, ей полтора года. С малышкой особо не разгуляешься, поэтому, прогулка была недолгой. Тем более, в конце ноября шататься по Питеру – это такое себе развлечение.

Саша улетела через день, работа и семья очень ждали её.

Папа лежал уже неделю, ему делали всевозможные обследования, но лечение не начинали.

– Что говорит врач? – спросила я папу при очередном созвоне. В больницу не пускали, так как шла волна какого-то очередного гриппа.

– Ничего не говорит. Они тут особо много не разговаривают. Обсветили всего: то УЗИ, то КТ, то рентген. Я тут, как в санатории. Ем, сплю, гуляю по этажу. Мне даже медсестру приставили, чтобы сопровождала, – отец довольно хмыкнул.

– А что, тебе сложно ходить одному? – удивлённо спросила я.

– Да тут такие лабиринты, что можно заблудиться. Я вышел один раз и не понял, как вернуться. Да и веселее с сестричкой, разговариваем ходим.

– Ты молодец. Правильно, двигайся больше. Движение – жизнь. А кормят, как? Принести тебе, чего-нибудь, вкусненького?

– Не надо, тут хорошо кормят, мне хватает.

– А кофе? Ты же его любишь, принести? А кроссворды?

– Вот кроссворды принеси, буду разгадывать. Мы тут с соседями по палате общаемся хорошо, не скучно мне тут, не беспокойся.

– Ну хорошо, раз всё хорошо. Я заведующему позвоню на днях, спрошу про тебя, раз лечащий врач молчит.

– Позвони. Как там, Танюша?

– Тебя вспоминает, спрашивает, где Петя? Так хорошо твоё имя, выговаривает. Смешная такая… Ладно, папа, до связи, отдыхай.

– Давай…

Через несколько дней я позвонила заведующему, так как было непонятно, как проходит обследование отца.

– Здравствуйте, Александр Михайлович. Это дочка пациента Петра Владимировича, который из Башкирии. Скажите, пожалуйста, как обстоят дела у папы? А то, он мне ничего вразумительного сказать не может.

– Вы можете подъехать ко мне завтра? Часам к пяти.

– Конечно, подъеду.

– Лучше не по телефону, приезжайте.

На следующий день я уложила спать Танюшу, с ней остался сын Дима, и отправилась в больницу. Папе я ничего не сказала, что еду к заведующему на встречу. Зачем, раньше времени говорить, пока ничего непонятно. Села в трамвай и полчаса катила по снежному Санкт-Петербургу. Стоял конец ноября, но сугробы были настоящие, северные, непохожие на обычные для Питера и этого времени года. Какие сугробы!? Иногда, в январе зелёная трава проступает на газонах. Я радовалась снегу, как ребёнок.

Я постучалась в дверь назначенного мне кабинета и, зайдя, спросила:

– Здравствуйте, а Александра Михайловича можно?

– Он наверху в отделении. А, что вы хотели? Он только по утрам принимает здесь, – откликнулась одна из сотрудниц.

– Мы с ним договаривались о встрече в это время, – сказала я.

– Сейчас я ему позвоню, спрошу, – эта же женщина взяла трубку телефона и набрала номер.

Через пятнадцать минут в коридоре появился мужчина в халате и маске, он энергично шагал в мою сторону. Я встала со скамьи, на которой сидела в ожидании его.