, то ли «смотрящим»[24] – в общем, высокой иерархии чувак. А в третьей комнате жил Костик – такая детина двухметровая с усами, похож на почтальона Печкина. И мы у Санька каждый вечер, потому что у него есть магнитофон, можно выпить и устроить танцы. Ну и как-то раз чего-то мы с Костиком туда-сюда, он: «А ты где работаешь?» – Я говорю: «А я нигде не работаю. Вот у меня срок сейчас закончился». Он: «О! Ты чего? Иди ко мне в бригаду». Я говорю: «А в какую бригаду?» – Он: «Да ты что, вот знаешь здание напротив? Что это такое?» – Я: «Не знаю». Он: «Это строительное управление, а я там бригадир. Я получаю 600 рублей». Представляете?! Восемьдесят седьмой год – 600 рублей! Он: «Ну тебе таких денег, конечно, не получить, но рублей 270–280 обещаю». Я думаю: «Во поперло»! Я говорю: «Всё, беру трудовую книжку с этого ММЗ «Рассвет», бегу к тебе!» – Приезжаем на объект, в Кунцево. Я, естественно, никакой квалификации не имею строительной – я подсобный рабочий. Я же не понимаю – разнарядки, часы, то-сё. Меня сначала поставили просто раствор нагружать, потом сгружать, кирпичи носить, переносить. Потом смотрю – время к обеду. Мужики такие:

– Ну чего, как обычно?

– Давай.

– А кто в магазин-то?

– Ну, сёдня Петруха пойдет.

Все чего-то скидываются. А сухой закон, водку нельзя же купить. И он уходит, приходит – десять шкаликов одеколона! То ли «Север», то ли «Мишка на севере», то ли «Тройной», но чего-то такое. И вот эта шатия-братия – ну а я как? Я ж с братвой – нажираемся этого одеколона в хлам! И в этой бытовке начинается месилово![25] Просто месилово! И не потому, что… Это традиция такая, как я потом понял! Потому что это повторялось каждый день! Костику выбивают зуб, подбивают глаз, потом он оказывается никаким не бригадиром… И в общем я со своей зарплатой в 60 рублей максимум, работая на этой… Ну обычная стройка, как сейчас гастеры работают зимой. Поднимаешься, ветрила, где-нибудь на девятом этаже, никаких ограждений, ничего! Но деваться было уже некуда. Одеколона было выпито немало… В драках я не участвовал – старался разнимать. Ну представляете? В бытовке 10–12 потных, пьяных – одеколон же дурманит – дебилов, натуральных дебилов! Которые не просто бьют друг друга, а пытаются ломом проткнуть кому-то глаз, кто-то кому-то руку отрубить лопатой! А действие кратковременное. Проходит минут пятнадцать, а никто… Понимаете, никто никому увечий не наносил, потому что тупо не мог попасть. Вот этот угар, он выветривался и все садились: «Фууу, хорошо сегодня».

– И долго вы там, в таких условиях, проработали? – уточнил Авдеев, что-то записывая и рисуя какие-то схемы.

– Почти год. А потом ушёл в армию. Проводы тоже были весёлые. Как тётка говорит, я подрался со своим, ныне покойным, двоюродным братом, хотя я этого не помню. Но у меня всю жизнь болит один зуб. Она говорит: «Он тебе его выбил». А он у меня болит, шатается – всю жизнь. Я помню, двенадцатого ноября вроде уходил. Я отогнал мотоцикл свой в гараж к товарищу. Мотоцикл вместе с гаражом благополучно исчез – на этом месте высотка сейчас у Сокола стоит.

Володя сделал паузу, немного подумал и продолжил:

– Хочу всё-таки ещё вернуться к допризывному периоду, когда в этой коммунальной квартире, где жил Вадик Озанянц… Почему я хотел бы вернуться? Потому что это некая ситуация, которая в моей жизни сыграла в дальнейшем роль. То есть в этой коммунальной квартире, в одной комнате у Санька мы пьянствовали и веселились, потому что… Ну… других развлечений мы не знали. То есть у нас это было дополнительным развлечением… Мы могли кататься на мотоциклах, если это был период мотоциклетный. Правда, мотоциклы у нас появились совсем поздно. А так у нас были мотороллеры. С этим, кстати, тоже очень смешной случай связан. Все себе купили по мотороллеру Вятка «Электрон» – Риф, Дима, а я опять решил выпендриться и купил мотороллер «Чезет». Отличительной его особенностью было то, что, во-первых, к нему не было никаких запчастей – и в принципе быть не могло, а во-вторых, у него бак находился в переднем крыле. То есть это такая штука с системой самоподрыва, если что. Ну и мой «Чезет» с горем пополам ездил. А мы стали ездить в походы на мотороллерах в шестнадцать лет, не имея прав, конечно же. А сначала были байдарки. Про первый опыт с байдарками я рассказывал, потом был более приличный. Вдвоём с другим парнем мы поехали по тому же маршруту, но взяли с собой просто тридцать литров пива и никакой водки. Нам удалось спустить байдарку на воду и было очень интересно. Потому что по реке Дубне, которая начинается у станции Вербилки, мы дошли до Большой Дубны, то есть до слияния Дубны и Волги. Дошли за три дня или за четыре. Причём, когда мы выхлебали половину пива, оно прокисло. Мы прокисшее пиво поменяли каким-то пионервожатым на кастрюлю гречки с тушёнкой. И они были очень рады прокисшему пиву, и нам жрать хотелось. Ну, в общем, это было приключение со знаком плюс. Потому что уже на тот момент у меня в характере… Я ещё не очень отдавал себе отчёт, но у меня вырабатывались такие вещи, как… Вот некая ситуация – она со знаком плюс. То есть она приносит радость, не вызывает во мне негативных эмоций. Это как поливать грибочек. А есть ситуации, которые, блин, со знаком минус. Это всё, что касается любого насилия, какого-то воровства, плохих поступков… ну не знаю. Я не понимал – просто в душе это откладывалось. Как две чаши весов – сюда плюсики, сюда минус. И никогда не было перевеса никакого, ни в какую сторону. То есть всегда я как-то метался между плюсом и минусом. Либо стать совсем положительным героем – но я не знал, как. Стать отъявленным негодяем? Я не знал, как.