– Собирайся, идём во дворец, – махнул рукой Радим.

– Зачем батюшка? Уже стемнело… – начала было Любава, но увидев, как сошлись у переносицы брови отца, примолкла.

Обычно конюх долго не разговаривал, если дочка ему перечила, сразу же начинал распускать руки. Но в это раз, к удивлению девушки, поступил иначе.

– Ты слыхала, что столица в осаде? – спросил он.

Любава кивнула. Ещё бы не слыхать! Весь день среди дворни только и разговоров было, что о чародее с войском обступившем град-столицу. О его злодействах переговаривались шёпотом, замирая от ужаса и любопытства. А главной новостью было то, что за освобождение города, требует супостат выдать ему молодую царевну.

– Так вот тебе девка повезло, ты у нас во всём дворце единственная Любава, окромя царевны. А это большая удача!

Нехорошее предчувствие сжало сердце девушки. Ох, не к добру такое совпадение! Да и кошель этот с золотом, недаром ведь пожалован.

– А в чём повезло-то батюшка? – прижав руки к груди, спросила она.

– Пойдёшь вместо царевны к чародею. Так что давай, время не тяни, собирайся да пошли, я тебя с рук на руки царице передам.

У девушки ноги так и подкосились. В ужасе опустилась она на лавку, сидит, не жива, не мертва. Вспомнила рассказы и о пытках и том, что жрёт колдун девушек и кровушкой сырое мясо запивает.

Радим против своего обыкновения не кинулся сразу драться, а вместо этого сел рядом с дочерью и даже обнял её за плечи.

– Ты дочка не противься. Разве не понимаешь, что жизнь царевны, важнее, чем твоя. Ты кто? Девка дворовая, от тебя проку только воды принести, да печь растопить, – начал уговаривать её конюх. – Да и деньги-то уже уплачены. Я отдать тебя согласился, на благо государства.

А у Любавы слёзы потекли по щекам. Сердечко так и заколотилось от страха и печали от такой незавидной участи. Хотела в ноги броситься отцу, умолять не отдавать её на растерзание злодею, да кинула взгляд на его довольное лицо и передумала. Всё равно заставит, ему золото дороже дочери. К тому же он никогда и не любил её, может быть, и даром бы отдал, чтобы выслужиться перед государем.

– Ну полно! – рявкнул Радим. – Идём, долго ждать не будут. А не пойдёшь по доброй воле, поволоку за косы.

Делать нечего. Встала девица и на нетвёрдых ногах поплелась к выходу, а отец следом идёт, за локоть придерживает, боится, видимо, чтобы не убежала.

А за порогом темнота да тишина. Город притих тревожно прислушиваясь. Не слышатся песни припозднившихся гуляк, не шепчутся на лавочках влюблённые парочки. Страшно и тревожно в осаждённой столице.

Вышла Любава за дверь, да замерла на месте. Такой ужас её охватил, что на съедение придётся идти к чародею, что она не выдержала, выдернула руку и бросилась бежать.

– А ну, стой! – Радим ожидал чего-то подобного.

Он легко догнал девушку, за запястье ухватил, да так руку вывернул, что у Любавы слёзы выступили на глазах.

– Пусти, батюшка! Не отдавай на смерть! – заплакала она.

Конюх хмыкнул, да только покрепче ухватился, так что синяки на белой коже дочки отпечатались.

– Что ты скулишь дура-девка! Тебе честь выпала – царевной стать. Пусть и ненадолго. Он кто ещё может этим похвастаться? В шелка да парчу тебя нарядят, золотом украсят, с почестями проводят.

«Вот уж повезло! Быть сожранной заживо!» – думает девушка, а у самой слёзы так и текут ручьём по щекам.

Морщась от боли, шла Любава за отцом, понимая, что, даже если и сумеет вырваться и убежать, всё равно отыщут и к царю притащат, раз выбрали на роль жертвы чародея.

Во дворце её уже поджидали. Сама царица Мирослава встретила рыдающую девушку. Она подошла, оглядела Любаву, приподняла руками за подбородок, голову туда-сюда повертела, косу потрогала.