Но ближе к истине, пожалуй, были уборщицы – они заочно высказали все, что думали о нас, оттирая от остатков театрального пиршества стены, пол и потолок, ставших немыми свидетелями нашего успеха.

После зимних каникул в Сочи сразу пришла весна. Погода стояла теплая, ароматная от свежести листвы и дыхания чистого, отдохнувшего моря. Теоретический курс автодела заканчивался, начались уроки вождения. Вечно сердитый инструктор-армянин, катавший нас на стареньком, скрипящем на каждой колдобине грузовичке ГАЗ-52, вызвал, наконец, и меня. На школьном дворе, возле электробудки, за которой обычно прятались презираемые и гонимые завучем курильщики, я влез в кабину на водительское место и вопросительно посмотрел направо. «Давай, давай, жми на стартер!» – нетерпеливо бросил инструктор, и я, подчинившись, завел автомобиль и включил первую передачу. Резкий рывок – и машина заглохла. «Сцепление не дергай, отпускай плавно!» – скомандовал раздраженный голос. Я повторил – результат тот же. «Да не дергай же!..» – ругнулся наставник, и я, не понимая, в чем моя вина – ведь за рулем я не сидел семь лет – все-таки тронул с места дрожащий от страха грузовик. Двинулись сначала на первой, потом, с перегазовкой, на второй передаче. «Направо. Вот так. Теперь налево», – направлял меня уже успокаивающийся голос… К моему ужасу, мы выехали на трассу «Сочи – Джубга», а я никогда не ездил на дальние расстояния, тем более в автомобильном окружении! Правда, виду не подал, но ехал на большой скорости, внутренне сжавшись. За окнами пробежали Лоо, затем Хобза, впереди – перевал, а там – Вардане.

Инструктор молчал, потом опустил боковое стекло и закурил, развалившись в дерматиновом кресле. Иногда он подбадривал: «Хорошо. Только подбавь газку». Проскочили перевал, поселок, взобрались на следующий перевал. На его вершине с большим трудом, от которого я даже вспотел, развернулись и стали катится вниз.

Самым тяжким для меня оказалось приспособиться к одновременному контролю за дорогой и переключению рычага с круглым и пухлым черным набалдашником, на котором была вырезана схема передач. Я в очередной раз глянул на эту схему, – и тут произошло нечто невообразимое. Слева раздался отчаянный протяжный гудок, больше похожий на истерический плач, а справа – непереводимый мат из гремучей смеси армянских и русских слов.

Взбешенный инструктор нажал на свои педали, «газон», отчаянно подпрыгнув, остановился. Только тут я разглядел, что случилось: у самого края пропасти стояла желтая «копейка» с гербом СССР на боку, а рядом – бледные, как смерть, гаишники. Оказывается, я, переключая передачу, потянул руль влево и чуть не столкнул в раскрытую пасть обрыва патрульную машину ГАИ!.. Спина у меня враз стала холодной.

Инструктор, продолжая материться, тем временем пересаживал меня на свое место.

Гаишники, заметив знак учебной машины, плюнули, нелепо дернув руками, сели в «мусоровозку» и уехали восвояси.

Я сидел рядом с шофером ни жив, ни мертв. Он возмущался и взмахивал то левой, то правой рукой, не отпуская «баранку».

– Ты что, первый раз на трассе?

– Да.

Пауза.

– Точно?

– Да, первый раз!

Пауза затянулась. Видно было, как покраснело лицо моего наставника. Он минуты три еще вел машину, соображая, как умудрился перепутать меня с кем-то из одноклассников, затем остановил и буркнул:

– Садись за руль!

Всю последующую дорогу до моего дома он молчал, а я вел автомобиль «на автомате» и, между прочим, абсолютно спокойно.

Расстались мы весьма мирно, я был убежден – еще несколько учебных поездок, и к правам я приближусь на расстояние протянутой руки.