– Конечно же, это логика человеческих слов ограничена, чтобы выразить взаимоотношения с Ним. А Он смотрит в суть того, что ты чувствовала, хотела, могла, или не могла и потому не хотела, – они с Аней опять оказались на одной волне. Впрочем, Аня, похоже, всегда и со всеми на одной волне.

– Как бы я ни хотела сформулировать, с какой-либо точки зрения, я бы не выразила логично то, что я чувствовала. В том, ведь, и странность и нелогичность тогдашнего моего состояния, что я поверила в Него, почувствовала Его присутствие в мире. И Ему же и сказала – отказалась. И мне не было страшно тогда – когда отказалась. Мне кажется, Он меня понял. Вопрос, от чего я отказалась? Я не понимаю – что Он понял?

– Скорее всего, ты отказалась – я много думала над этим – от догм?

– Ну, да, а теперь напрашивается такой вывод, – они обе усмехнулись тому, как их кидало из вывода в вывод. – Только для меня конкретно – это что?..

– Да, сейчас у меня совсем другое восприятие Бога, – говорила задумчиво Аня. – Он —Источник. Источник бесконечный. Идея вернуться к Богу – вот она замыкает. Зачем Ему нужно наше возвращение? Это не разумно и не логично. Будто Земля – всего лишь учебное поле, чтобы через страдание, либо, как сейчас более, конечно, светлая мысль распространяется: через счастье, что-то познать и – в высший более совершенный мир. То есть, научиться чему-то, и к Нему. Вот эта идея ограничивает очень. Зачем Богу нужен этот круговорот? По-моему, бессмыслица.

– Видимо, взяли за основу фразу: «Никто не придет к Отцу, кроме как через меня». К Отцу же…

– Думаю, это о том, что только Христос может научить правильно выстроить отношения с Богом. То есть, Христос – Путь от этого Источника в Жизнь вообще… а вовсе не к Нему.

– Ну, да. И еще во всех религиях удивляет: почему мы считаем мир несовершенным, если мы в нем так несовершенно обитаем?

– Наверно, потому, что у нас и у каждого, и у всех вместе взятых не выстроены эти отношения…

– Ну, да, и легче сказать, что все плохо, «Все пропало, Шеф, все пропало!» Ну, оказалось, для меня новое восприятие Бога, тоже не ответило на все темы моих отношений с Ним… Поверить было проще, честно говоря. Чем верить. Ты знаешь, такое ощущение, что в Киеве я себя даже больше понимала… Не понятно – почему я ушла от своего понимания и куда? Все-таки – в догмы? Может, от этого, как раз – депрессии эти?

Наталья Женю не понимала. Аня – понимала. Но, Наталья – другая и счастлива. Другая, чем Аня и Женя вместе взятые.

***

Общаясь с Аней и тетей Женей, своей полу-тезкой, Женя попадала под обаяние доброты. Под мощное теплое обаяние их доброты – живой, реальной, с делами и действиями, со словами и чувствами. Чувствительными чувствами – что бывают сильнее даже самих этих дел. Даже их отказы – только потому что не могут! – никогда потому что не хотят, не понимают, не вникли, не чувствуют, не сочувствуют, – помогали и поддерживали, потому что кто-то, бывает, даст и сделает, а кто-то не сможет и откажет – с таким пониманием и чувствованием тебя, что тебя этим отказом согреет и обнимет.

И океаноподобное, будто безмерное добро – как теплая мощная воронка втягивает в какую-то вселенскую надежду. Что все будет хорошо.

Жене хотелось быть как они.

И… не хотелось.

Глядя на Аню и тетю Женю – она не понимала: почему так? Почему доброта эта – материнская вселенская безусловная – всегда отдельно от сексуальности?

Ни Аня, ни тетя Женя, ни экранные или книжные образы доброты – не сочетались с сексуальностью. Слова: «Ну, ты, прям, совсем Мать Тереза», – притом, что, спроси любого – прообраз весьма искренно уважаем – в народе устойчиво означают доброту, с подтекстом перешедшей норму и бессмысленной потерей своего «Я», где вместе с ним человек-женщина успешно и окончательно утратила свою женскость.