Сидя так над чаем и глядя в окно, Женя любовалась свечением своей души… Она смотрела свою душу внутри себя, глядя на ходящих за окном людей, на меняющуюся погоду… Женя точно знала, что это была она, и видела ее не глазами тела, ни третьим глазом, и ни в теле, и ни в области сердца – а чем-то и где-то внутри себя. Свечение, похожее на сияние вокруг пламени свечи, внутри какой-то теплой живой дышащей душистой, как летняя ночь, темноты. Завороженная этим свечением, Женя трепетно радовалась тому, что внутри нее.

Так продолжалось с полгода. Но никакого конфликта внутри не было. Это был предпоследний год все-таки еще детства. Было хорошо.

…Я созерцала жизнь. Я хотела посадить вишневый сад, такая помесь Чехова – и у Толстого ее тоже много – вишни – и Дао. И у бабушки в саду в мае на свежевскопанной земле красиво белели стволы и цветы весенних вишен. «И мы увидим небо в алмазах»…

***

А если еще пораньше вернуться в детство?

Жене было 11лет. В тот год она стала по-другому читать книги. В детстве перечитала всевозможные сказки, какие могла где-либо найти, народные и авторские, отечоственные, западные и восточные. Женя аккуратно читала и ту литературу, которая «рекомендуется детям и школьникам», как писали на этих книгах, потому что была послушной, серьезно-исполнительно образовывающейся девочкой, и стала думать, что книги читать совсем не любит. Зато любила статьи по истории искусства и репродукции, которые мама давно собирала из «Семьи и школы», «Работницы» и «Огонька». Теперь это занятие перешло к Жене. Попутно она изучала и педагогические статьи и сама узнавала, как ее нужно воспитывать и «какие характерные явления обычно происходят в этом возрасте» с ней.

Так вот, до одиннадцати, вернее, до десяти лет и девяти месяцев Жания полагала, что не любит читать книги. Пока, как-то летом в гостях у тети Дины, на дороге к кухне ее хрущевки, стоя в ожидании чаепития около шкафа с книгами, не вынула серенький том «Мертвых душ». И так и осталась там стоять, не слыша, ни как ее звали, ни как без нее пили чай. И как была счастлива после, что успела прочесть, будучи совсем не осведомленной, какую роль эта книга играет в русской литературе, и что там нужно видеть. Женя просто хохотала от души, и восхищалась богатству языка и образов. Потом перешла на Чехова, потом на Горького, и далее по списку.

До «Трех мушкетеров» Жене предстояло еще дорасти.

Их родную школу закрыли на капремонт, а их самих перевели второй сменой в другую школу – в гости – которая была на несколько кварталов дальше. Это были самые, вернее единственные, счастливые полгода Жениной школьной жизни. Она высыпалась! Это чудо, восторг, упоение! Успевала начитаться книжек, прибраться дома, и по солнечному дню, а не по хмурому непроспавшемуся утру, придти в школу. Занятия кончались в 6 вечера, и Женя с девчонками шла домой, – портфель везла по снегу как санки, и прохожая тетенька отругала ее, что не бережет труд родителей. А Женю в тот год чуть не положили в интернат для детей с больным позвоночником. Вообще-то потом, когда в 9м классе от одной девчонки, пожившей там, Женя узнала про тамошнюю жизнь, она пожалела – и весьма – об упущенных возможностях саморазвития: там очень занимались творчеством детей, и совсем нестрашная была дисциплина. Но… тогда ей это было не переступить – и что больше пугало? – ощущение недома или несвободы. А совсем уже недавно одна взрослая подруга, рассказала о подружке своей дочери, вышедшей из такого же интерната: и теперь уже взрослое сожаление посетило Женю – оздоровлением там занимаются, оказывается, тоже всерьез. Может, сейчас было бы меньше проблем, больше способностей. Но их мама – очень жалостливая женщина – на Женино: «Мама, не отдавай меня туда!» – согласилась сразу. Вот тетя Дина, мамина сестра, отдала бы, не глядя ни на какое нытье…