Получилось два совсем неровных столбца.

В первом: много молиться, много трудиться, мало одежды, мало еды, послушание, чтение Писания.

Во втором (начиная с главного) не нужно: мужчины, секса, красивой одежды, красивой обуви, косметики, магазинов, умения выбирать эту одежду, косметику и прочее, умения кокетничать, флиртовать, умения общаться и строить отношения с мужчинами, красивой прически, заботы о волосах, коже, вкуса во всем, что касается внешности, развлечений, маникюра, педикюра… Путешествий, чтения разных книг, творчество – тоже, в общем-то, и не обязательно…

Да-а…

Надобность писать, что нужно женщине отпала. Она рассмеялась. Именно, в стремлении ограничивать себя во всем этом, а где-то уже и без многого из этого, она и жила все эти последние годы… Как-то незаметно постепенно втягиваясь в такой образ жизни.. Икс стремящийся к нулю. Где икс – это она. А ноль – это… ноль.

И, конечно, со стороны было виднее.

Вот уже недавно один молодой человек – спросил ее: «Ты зачем себя голодом моришь?» Тут она с удивлением, благодаря нему – оказывается, это так бывает заметно? – обнаружила, что никак не может взять себя в руки до сих пор, и бросить привычку морить себя голодом, есть не тогда, когда хочется, а гораздо позже, после того как… ну, да, повоздерживается. Такой ритуал. Зачем? Ну, не знаю, надо.

…«Жания, что, невкусный, что ли?», – вдруг слышала, улетевшая в неведомые дали над любимой всеми бабулиной лапшой, Женя прямо в ухо. В детстве Женя очень не любила есть, чем вызывала каждый раз расстройство бабушки. «Если кушать не хочешь – силком толкай», – переживала та. Сама Женя считала, что она просто медленно ест. Тем не менее, садясь за стол обедать после школы – проголодавшись до сосания в желудке – она обреченно вздыхала: сколько люди времени тратят на еду. На сон, посчитали, треть жизни. А на еду – само поедание, приготовление, магазины, а еще, ведь, зарабатывание на нее! С ума сойти! Осознавание этой необходимости вызывало у нее только тоску. Когда приходила из школы, а папа был дома «с ночи», его первый прямо у двери вопрос-утверждение: «Есть хочешь?» – вызывал у нее жуткое раздражение. Ну, конечно: время – 15 часов, последний школьный перекус – часов в 11, и такой вопрос! Но ее-то раздражало не то, что он сам не догадывается – как раз то, что догадывается: она шла и страдала, что придется заниматься таким бренным делом – едой, что никак не уйти от этой необходимости – а ей еще мозолят мозги об этом, нет бы как-то сделать вид, что этой необходимости как бы и нет. Папа и дед у них готовили, папа очень любил и готовить, и кормить, дед каждое утро на каникулах будил репликой: «Это как называется: тринадцать (четырнадцать) часов во рту крошки не было?!» – а тут такая дочь и внучка.

А потом мама увлеклась Порфирием Ивановым, вовлекая и Женю с сестрой. Сама мама из всей этой системы стала только обливаться, Женя – это был последний класс школы – сразу принялась и голодать. По ТВ стали показывать мультики по Евангелию, и увидев историю, как Христос накормил пятью хлебами и рыбинами кучу народа – она решила голодать неделю. Выдержала только три дня, мама со слезами уговорила ее прекратить, да Женя работать уже не могла, а она мыла полы в мамином НИИ, было это весной перед университетом, и еще и готовилась к поступлению. Дальше она начала сильно мерзнуть. По своей конституции ее организм был явно не приспособлен к этому подвигу голодания вовсе, но ей было надо. А зачем? Надо, и все. Чтоб Приблизиться. Иначе Жене было как-то некомфортно быть. Она пострадала над нестойкостью своей плоти и от Иванова отошла: все же нужно было учиться.