Самая высшая власть Анюта Соколова

Власть над собой – самая высшая власть,

порабощённость своими страстями —

самое страшное рабство.

Л. Н. Толстой

Восхитительный аромат гро́фа плывёт по кухне, и я начинаю считать. Один, два, три, четыре…

– Ли-и-ин, на меня сварила?

В дверном проёме возникает отчаянно зевающий брат. Пижаму с премилыми вивéрнами ему шутки ради подарила мама на окончание практики, но Шéлдон носит подарок пятый год. Разлохмаченная иссиня-чёрная шевелюра брата напоминает потрёпанный веник из музея древней истории.

– Шед, ты бы причесался сперва, – улыбаюсь я. – Папа застанет тебя такого – ворчать будет.

Вместо ответа Шед уверенно тянется за своей кружкой, делает большой глоток и жмурится от удовольствия.

– Папа сам, пока грофа не выпьет, на человека не похож. Это ты, сестрёнка, у нас совершенство, что утром, что вечером.

– А днём? – ехидненько спрашиваю я.

– Днём абсолютное совершенство, – хихикает Шед.

Он в три глотка допивает гроф и исчезает. Сколько бы брат ни хорохорился, папе в таком виде он ни за что не покажется. Вот уж кто абсолютное совершенство всегда и во всём, так это наш отец, Кайл Лаэ́р Шэ́нон, директор Управлений Магического Контроля Кери́за. Áлан часто шутит, что на самом деле Совет Магов подчиняется папе, а он, архимаг Эро́л, исключительно для красоты. Ну и так, по пустякам, улаживать мелкие конфликты между членами Совета. Прибедняется, конечно.

При мысли об Алане хорошее настроение растворяется без следа. Третий месяц пошёл, а обида не слабеет. Прав учитель: не следует интересоваться тем, что не предназначено для твоих ушей. Но как было пройти мимо, когда родители поставили в гостиной мощнейший барьер от прослушки! Для мага моего уровня это вызов. У меня четыре энергии: природную магию я унаследовала от мамы, стихийную, универсальную и боевую – от папы. Разумеется, барьер я взломала! Тихонечко, осторожненько… Думала, они там новейшие магические разработки обсуждают! А оказывается, родители утешали Алана.

– Кай, это какое-то наведённое проклятье! – жаловался он. – Я уже смирился, что любая девушка рано или поздно меня бросает. Но чтобы так!

– Ты расстался с подругой? – участливо спросила мама.

– Расстался?! – я не видела лица Алана, но живо представила его возмущённую гримасу. – Áни, она прислала мне приглашение на свою свадьбу с другим парнем! «Дорогой господин Эрол, ждём вас двадцатого числа в храме Всевышнего по адресу…» Она что, всерьёз рассчитывает, что я с букетом алых роз помчусь её поздравлять?

– Почему бы и нет? – папа хмыкнул. – В конце концов, вы встречались четыре года, причём последнее время тебе всячески намекали, что не прочь узаконить отношения. За четыре года, Ал, можно решить, собираешься ты жениться или нет. Вам уже не по семьдесят лет, чтобы жить, словно подростки, без обязательств. Любая девушка в полтора века хочет семью и детей, ты же у нас как был охламоном, так и остался.

– Я женат на своей работе! – пылко запротестовал Алан. – На двадцати девяти старых, сварливых, упрямых магах и на одном молодом, но не менее упёртом.

– Работа здесь ни при чём, – возразил папа. – Беда в том, что серьёзных отношений ты боишься больше выгорания. То же самое было и с учеником: кто отнекивался до тех пор, пока Ко́эн не поставил ультиматум? А в результате теперь вы с Шедом лучшие друзья. Порой мне кажется, что моих детей не двое, а трое. У моего сына не наставник, а товарищ по играм! Вместо того чтобы пресекать шалости, так называемый учитель с удовольствием в них участвует!

– Ничего, Кай, пройдёт ещё лет двадцать, и наш мальчик повзрослеет, – проворковала мама. – Начнёт тебе подражать и станет таким же строгим и ответственным.

– Эй, а я не строгий? – возмутился Алан.

– Это говорит человек, который на пару с учеником устроил гонки на вивернах? – папа с трудом пытался не засмеяться. – Или организовавший битву между дэргами и уграми? Демоны, Ал! По Керизу легенды ходят о героях, что без потерь очистили треть льдов! Я с трудом сдержался, чтобы не выдать вас с Шедом. Тоже мне герои: поспорили, у кого сильнее выйдет Внушение! Беру свои слова назад. Какая тебе семья, Риáлан Крэ́йн Эрол! Ты сам ещё мальчик.

– Мне кажется, дело не в возрасте, – заговорила мама. – Ал из той категории людей, что до седых волос остаются мальчишками. И в спутницы ему нужна полная противоположность себя самого. Спокойная, хладнокровная, уравновешенная. Женская версия Кая.

– Такая, как Лин, – сказал папа.

– Лин… – Алан тоскливо вздохнул. – Лин ещё ребёнок.

Дальше я не слушала. От обиды потеряла контроль над заклинанием, и звук исчез.

Значит, я – ребёнок? Я?! После двенадцати лет в Государственной Академии Стихий Аури и диплома с отличием? Десяти лет обязательной боевой практики в пустошах? От воспоминаний меня опять переполняет злость. Как доказать Алану, что я уже взрослая?

Отпиваю глоточек грофа и кошусь на часы: восемь двадцать две. На работу мне к девяти, а если и опоздаю на минутку, не страшно: наш начальник не требует от сотрудников точности секунда в секунду. Главное, чтобы в четверть десятого отдел был в сборе. «Отдел особого назначения», – с гордостью произносит моя мама. В отделе всего четыре природника: мы с мамой, Эн и Кел. Э́нис и Кéлан Суэ́з – двоюродные брат и сестра, внуки маминой учительницы. Им уже за семьдесят, отчего они задирают нос. Зато я, пусть и самая младшая, и работать только учусь, – уникальный маг четырёх энергий. Ношу золотой жетон, как папа, Шед и Алан, а это что-то да значит!

И вообще, природники – самые могущественные маги в мире. На такое способны, что другим даже не снилось. Перестроить любой живой организм, ускорить или замедлить развитие, и всё это даже не дотрагиваясь до объекта. Убить можем на расстоянии! Причём так, что человек несколько дней будет выглядеть совершенно здоровым, а в заданное время умрёт от сердечного приступа. Мама рассказывала: ещё полвека назад на нас смотрели с ужасом. Но потом Алан нашёл выход. Теперь каждый природник даёт магическую клятву, что не станет применять свои способности во вред человеку. После этого люди поуспокоились, хотя я до сих пор нет-нет да и ловлю подозрительный взгляд. Бояться же не запретишь, а пятьдесят лет – слишком маленький срок, чтобы завоевать доверие.

Зато и польза от природников огромная, ведь мы легко исправляем любые физические недостатки. И это я не про длинные носы и оттопыренные уши! Любой из нас запросто вырастит новый орган взамен повреждённого, безболезненно заменит глаз или сердце не за месяцы, а за секунды. Много чего! А в следовательском деле нам и вовсе равных нет. Умение видеть цвета аур бесценно: если знаешь, что следы на месте преступления оставлены, к примеру, боевиком, то круг подозреваемых вполне может сузиться до одного-двух человек. Надо добавлять, что я, как и мама, дипломированный следователь?

В половине девятого – хоть часы сверяй! – на кухне появляются родители. Разница в том, что иногда они просто выходят, а иногда папа выносит маму на руках. В сравнении с ним она кажется совсем крошечной, почти девочкой.

– Светлого дня, Лин! – хором произносят они, после чего папа варит гроф, а мама украдкой любуется мужем.

Мой папа очень красивый, в него влюблены, наверное, все женщины в Управлении. И когда я слышу, что похожа на отца, тихонько вздыхаю. Такая, да не такая. У него серебряные глаза, у меня серые, его кожа светлая, моя бледная, он высокий и стройный, я рослая и поджарая. Отпечаток боевой магии, никуда не денешься. «Лин – парень что надо», «С Лин и виверн не страшен», – говорили про меня в отряде. Десять лет на границе с пустошами окончательно превратили меня в «своего парня». А все подружки Алана напоминают мою маму – изящные, миниатюрные, обаятельные.

– Доченька, – улыбается мама, – забыла тебе передать привет от бабушки. Они с дедушкой собираются к нам в выходные.

– Замечательно, – уныло вздыхаю я и натыкаюсь на внимательный взгляд папы.

– Лин, что-то случилось?

– Я уже взрослая! – выпаливаю невпопад.

– Конечно, – уверенно соглашается он. – Неужели кто-то в этом сомневается?

И что тут ответить? Папа и Алан – близкие друзья, почти братья, – не раз спасали друг другу жизнь. Когда один ненормальный запустил пульсаром в архимага Кериза, папа закрыл его собой. Обгорел так, что мама плакала. Второй сумасшедший набросился на директора Управлений: видите ли, его сыночка-убийцу оклеветали. В тот раз Алан принял удар на себя и чуть не погиб. Как я признáюсь папе, что Алан для меня не просто друг семьи? И тем больнее слышать, что он до сих пор видит во мне маленькую девочку. Тем более не такая уж я и маленькая: сорок три года, три месяца назад отработала боевую практику.

Допиваю гроф, шагаю в портал и выхожу в сквере перед зданием УМКи. Поздняя осень напоминает раннюю весну. Деревья голые, но бурые, не чёрные, ветер гоняет сырые пожухлые листья, воздух влажный и горьковатый. Вся разница в том, что весной аккуратно подстриженные газоны уже зелёные, а сейчас – ещё зелёные. Я люблю предзимье, особенно такое, как у нас в Áури – прозрачное, чистое, студёное. Утром трава схвачена инеем, стены домов и плитка мостовой сизые от корочки льда. Задерёшь голову: в просветах между высотками бледно-голубое небо с редкими пышными облачками. Тучи над столицей разгоняют, за дождиком пожалуйте в пригороды.