Заканчиваются новости выступлением понтифика. Привлекательный смуглый брюнет улыбается так лучезарно, что невольно хочется улыбнуться ему в ответ. Господину Ало́нио недавно исполнилось четыреста сорок два года, а выглядит он от силы на сто сорок. Красивый волевой облик мог бы принадлежать визоактёру, неудивительно, что ведущая откровенно восхищается понтификом. Ему необычайно идёт белоснежная мантия, которая словно усиливает сияние, исходящее от служителей Всевышнего.

– Будем уповать на то, что храм Семи Стихий положит конец нашим страхам родом из далёкого прошлого, – произносит господин Алонио. – Коли Всевышний в милости своей создал природную магию, то оспаривать Его волю – значит идти против Божественного замысла. В мире нет и не может существовать ничего такого, что возникло бы без Его ведома. И если однажды люди из алчности исказили посланное свыше, то вина лежит на отдельных личностях, а не всех носителях дара.

Дерево осторожно касается моего плеча. Оборачиваюсь и запрещаю себе краснеть: за моей спиной стоит Алан и напряжённо прислушивается к новостям. Загорелое лицо – повезло же некоторым с кожей: полчаса побыл на солнце и не ходишь круглый год бледной немощью! – непривычно взволнованно. Оторвавшись от визора, Алан переводит взгляд на меня:

– Лин, ты ведь можешь изменить внешность?

«И тебе светлого утра», – мысленно желаю я, а вслух произношу:

– Любой маг умеет создавать иллюзии. Этому обучают в старшей школе.

– Речь не об иллюзиях, – Алан энергично качает головой, отчего из косы выбивается выгоревшая прядь и придаёт ему боевой вид. – Изменить по-настоящему. На время стать другим человеком.

– Запросто. Но любой природник заметит разницу аур.

– Сегодня тот редкий случай, когда я рад, что вас в мире слишком мало. Прочие увидят лишь яркое сияние ауры мага высшего уровня. Тебе даже жетон снимать не придётся.

Из кармана он достаёт снимок и протягивает мне. На снимке – госпожа Лари́на Шеу́с, член Совета Магов. Я окончательно теряюсь, и в этот момент в кабинет заходит мама.

– Что произошло, Ал? – требовательно спрашивает она. – На тебе лица нет.

– Я забираю Лин, – отвечает он. – У нас чрезвычайная ситуация. Сегодня утром в главном храме Аури кто-то зверски убил понтифика.

– Почему именно Лин? – хмурится мама. – Я тоже природник, к тому же опытный следователь. Раз так нужно изобразить госпожу Шеус…

– Не просто изобразить, а выдать себя за боевого мага, – нетерпеливо перебивает Алан. – В отличие от тебя, Ани, твоя дочь, – боевик с десятилетним опытом. За время практики у неё выработались рефлексы, которые не подделаешь. А мне меньше всего хотелось бы, чтобы кто-нибудь заподозрил подмену.

– К чему такие сложности?

Мамино удивление объяснимо: я тоже впервые слышу о том, чтобы в расследовании преступления применялись подобные методы.

– Помощник понтифика, наглый мальчишка, заявил, что пропустит к телу исключительно членов Совета! – Алан сердится. – И он в своём праве: храмы – территория Всевышнего, там распоряжаются патеры. Но в Совете до сих пор нет ни одного природника. Мы же так и не утвердили кандидатуру госпожи Суэз. Мол, она «слишком молода», даже четырёхсот лет не исполнилось. Я же более чем уверен: без природника мы проглядим нечто важное. Неспроста этот парень выдвинул такое условие!

– Ты подозреваешь патера?! – мы с мамой ахаем одновременно.

– Я подозреваю всех, а особенно тех, кто препятствует следствию. Поэтому и договорился с госпожой Шеус о подмене.

– В таком случае ты многое упустил, – мама садится в моё кресло. – Во-первых, принимать облик по портрету – плохая идея. Какой у госпожи Шеус рост? Осанка? Как она ходит, разговаривает, жестикулирует? Вы можете столкнуться с её хорошими знакомыми, а не только с теми, кто видел по визору пару раз. Насколько мне известно, госпожа Шеус – дама общительная. Во-вторых, одежда. Рост Лин – сто семьдесят восемь со́нов, её брючный костюм за почтенной госпожой поволочётся по полу. Да и не носят в шестьсот лет…