– Я прекрасно понимаю вашу иронию, Петр Борисович, – сказал Сорокин. – Но вы должны помнить, что не только убийства и взрывы привели народ к революции – мы смогли завладеть умами людей и заставить их сбросить ненавистный царский режим. Точно так же мы рассчитывает поступить и сегодня. Но должен вас успокоить: если потребуется, мы возобновим и террористические акты.

А еще Сорокин помнил, о чем в свое время говорил им, молодым революционерам, незабвенный Сергей Васильевич Зубатов, начальник Московского охранного отделения, который хитростью и уговорами принудил многих из них к сотрудничеству со злейшими врагами всех революционных сил – жандармами. «Самым сильным оружием против врага, – говорил тот, – часто является даже не динамит и револьверы, а хитрость и расчетливость. Так что если хотите победить пусть даже самого идейного врага, возглавьте его организацию, а потом разрушьте ее изнутри». Этой тактики потом придерживались многие эсеры и меньшевики. Вот и зампредисполкома Савельев идет сейчас тем же путем. Все считают, что он с большевиками, а на поверку – он такой же заговорщик, как все присутствующие на этом совещании. И надо сказать, он здорово помогает им…

– Самое верное средство расправиться с большевиками – это устроить голод в России, – заговорил Штельман. – Голод сводит людей с ума и толкает их на бунт. А нам только этого и надо. Необходимо уничтожать посевы, угонять скот, взрывать зернохранилища и хлебозаводы, пускать под откос поезда с продовольствием.

Сорокин был полностью согласен с ним. Конечно же, чтобы довести людей до отчаяния, нужно лишить их хлеба. А здесь сгодится все, начиная от террористических акций и кончая вредительством на производстве. Но для этого снова, как и раньше, потребуется привлечь немало людей, готовых любыми средствами бороться с большевизмом. У самого у него опыт такой был, ведь сам он некогда являлся одним из самых активных боевиков в местной эсеровской боевой дружине. Он бы мог рассказать этим господам о многих своих подвигах. Например, о том, как однажды в 1916 году около двух часов дня он вошел в двери Самарского губернского жандармского управления, поднялся на второй этаж, где находилась приемная начальника и канцелярия, и, открыв дверь канцелярии, с порога бросил внутрь бомбу с дымящимся бикфордовым шнуром. Пока пять человек, находящихся в канцелярии, остолбенев, глядели на этот дымящийся предмет, сюда же зашел и начальник управления. Сорокин улыбнулся и с сознанием выполненного долга быстрым шагом направился вон из кабинета, после чего, спустившись вниз по лестнице, вышел во двор. Он понимал, что взрыва этой шашки будет достаточно для того, чтобы разрушить весь дом до самого основания. Но за несколько секунд до взрыва один из унтер-офицеров, придя в себя, подскочил к брошенному предмету и выдернул запал. Взрыв был предотвращён. А совершивший геройский поступок унтер-офицер бросился искать злодея, но того уже и след простыл. Перемахнув через забор, отделявший управление от соседней усадьбы, он быстро переоделся в робу заводского рабочего и скрылся.

Этот случай пришел Сорокину на память не случайно. Как раз в этот момент присутствующие заговорили о тактике борьбы с Советами, и надо было самому что-то предложить им. Речь его была недолгой, но убедительной, ведь у него был большой практический опыт борьбы. Правда, то была борьба с самодержавием, а теперь вот предстояло бороться против, как он выразился, узурпировавших власть большевиков.

После Сорокина слово взял руководитель самарской ячейки Русского общевоинского союза, бывший штабс-капитан Василий Чумаков. По обыкновению тот пришел на совещание в своем неизменном вицмундире и форменной фуражке в цвет сюртука. Кто-то говорил ему, чтобы он поостерегся появляться в городе в таком виде, ибо любой красноармейский патруль мог посчитать это вызовом советской власти. Однако Чумаков и не думал менять привычки. Негоже, говорил он, русскому офицеру трястись перед большевиками – на то он и русский офицер, ну а русский офицер не бывает бывшим. Он даже в гробу остается в строю…