– Какая мрачная история!

– Да. Но вместо того, чтобы опечалить семейство, эта смерть их обрадовала. Пока этот молодой человек был жив, существовала угроза того, что обнаружится подлинное завещание, что даст в руки истинного наследника мощное оружие. Но когда наследник умер, завещание само по себе никак не может вновь появиться на свет. Это что касается богатства. Что же до успеха мсье де Вальженеза в свете, я полагаю, что вы под словом успех подразумеваете его победы?

– А разве это не так? – с улыбкой ответила госпожа де Моранд.

– Так вот, что касается его побед, то оказывается, что он одержал их слишком мало среди женщин высшего света и что при общении его с теми, кого называют девками, несмотря на непосредственное участие в этом и помощь, которую оказывает братцу мадемуазель Сюзанна де Вальженез, молодой человек частенько вынужден прибегать к насилию.

– О, мсье, что это вы такое говорите?

– То, о чем монсеньор Колетти расскажет вам, вероятно, лучше, чем я. Ибо, если мсье де Вальженез кому-то и мил, то только церкви.

– И вы утверждаете, мсье, – спросила госпожа де Моранд, начинавшая проявлять определенный интерес к этим обвинениям, были ли они справедливыми или нет, – что мадемуазель Сюзанна помогает своему брату в его любовных делах?

– О! Это известно всем! И люди, знающие о тесной и страстной дружбе мадемуазель Сюзанны с братом, принимают ее всерьез. Мадемуазель Сюзанна отличается от братца тем, что она любит получать все или почти все удовольствия в кругу семьи.

– О, мсье! И вы верите подобной клевете?

– Мадам, я не верю ни во что, кроме курса ренты, да и то лишь тогда, когда она опубликована в «Монитере». Но мне также известны фатовство и наглость мсье де Вальженеза. Он в этом плане похож на улитку: он марает репутации, к которым не имеет никакого отношения!

– Ах, до чего же вы не любите мсье де Вальженеза, мсье! – произнесла госпожа де Моранд.

– Да, не люблю, и должен вам в этом признаться… А вы случайно не любите ли его, мадам?

– Я! Вы хотите знать, люблю ли я мсье Лоредана?

– Бог мой, я спрашиваю вас об этом, как о многих других вещах. Возможно, я не так задал вопрос. Я прекрасно знаю, что вы никого не любите в абсолютном смысле этого слова. Мне следовало бы спросить: «Нравится ли вам мсье Лоредан?»

– Мне он безразличен.

– Так ли это на самом деле, мадам?

– О! Если я за него вступилась перед вами, то лишь потому, что не желаю, чтобы ни с ним, ни с кем другим не произошло никакого несчастья, которого бы он ни заслужил.

– Вот как? А кто же этого желает? Я уверяю вас, мадам, что с моей стороны… от меня, если вам так больше нравится, мсье де Вальженезу не грозит никакое незаслуженное несчастье. Только заслуженное.

– Но какого же несчастья может заслуживать мсье де Вальженез? И как эти несчастья могут угрожать ему с вашей стороны?

– Все очень просто, мадам! Сегодня ночью, например, мсье де Вальженез очень настойчиво за вами ухаживал…

– За мной?

– Да, за вами, мадам… В этом не было ничего страшного: он был вашим гостем и это явное стремление мсье де Вальженеза следовать за вами по пятам можно отнести на счет простой вежливости… Может быть, чуточку излишней, но все же понятной в отношении хозяйки дома. Однако постарайтесь меня понять, вы будете посещать другие вечера в других домах. Вы будете встречаться с мсье де Вальженезом в свете. И если только он там в течение всего восьми вечеров будет вести себя так, как вел здесь, вы будете скомпрометированы… А тогда… Не хочу вас пугать, боже сохрани, мадам, но в тот самый день, когда вы будете скомпрометированной женщиной, мсье де Вальженез станет покойником!