– А как это сделать, если ты увел почти всех воинов? Я, собственно, поэтому поводу и приехал.

– Всем тяжело. Ты думаешь, я из-за своей прихоти забрал воинов? Кроме этих проклятых траспиев еще есть исседоны17, которые последнее время все чаще стали нападать на земли хамихатов18. А дружина алдара невелика. Мне даже пришлось послать в Хорскую крепость два десятка своих воинов.

– Я понимаю, но с оставшимися у меня людьми не могу поручиться за безопасность пастухов и скота. Ты же знаешь, что поздняя осень время самых опасных набегов.

– Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать, но позже. А пока обходись своими силами.

Несмотря на очевидную занятость Уазыра, Маргус не удержался, чтобы не спросить, кто займет место умершего алдара. Этот вопрос сейчас волновал гумского двара больше всего. Сын Патриса был еще ребенком и вряд ли станет алдаром. Слишком неспокойные были у авхатов соседи, чтобы двары решились на такой шаг.

– А ты сам как считаешь? – ответил вопросом на вопрос Уазыр, настороженно посмотрев на безносого19 двара.

– Не знаю!..

– И я тоже не знаю… После похорон Патриса соберемся и будем думать.

Маргус понял, что задал неуместный вопрос. Но одно ему стало ясно – выборы нового алдара будут непростым делом. Хорошо, что они за лето успели отремонтировать крепость и почистить старицу вокруг нее. Теперь их селение оказалось как бы на острове, где можно было укрыться от набегов соседей.

Вернувшиеся с охоты гости алхонского алдара Таксакиса лишь успели выпить за здоровье хозяина, когда в дверях зала, где они пировали, появилась чем-то взволнованная Бегела. Обычно женщины не присутствовали на подобных застольях, поэтому приход дочери алдара мог быть вызван только чрезвычайными обстоятельствами.

Алхонские двары сделали вид, что не заметили ее появления, но так не могло продолжаться долго. Чтобы избежать неловкого положения, Таксакис решил выяснить у дочери, в чем дело.

– Что случилось? – поинтересовался он раздраженно, подойдя к Бегеле.

– Приехал черный вестник! – едва слышно призналась та и отвернулась, пряча от отца навернувшиеся на глазах слезы.

Черными вестниками называли гонцов, извещавших о чьей-либо смерти. Обычно они и одевались во все черное, чтобы дорогой их понапрасну не останавливали.

– Кто? – встревоженно спросил Таксакис, сразу подумав о царице Томирис, которая, как на днях сообщил Скун, опять приболела.

– Патрис…

– Что?! Отчего умер? Что с ним случилось? – стал он расспрашивать дочь потрясенный неожиданным известием.

– Как я поняла, Патрис так и не оправился от той полученной еще весной раны…

Смерть зятя могла иметь самые серьезные последствия. Его сын слишком мал, чтобы занять место отца, и среди дваров неизбежно вспыхнет борьба за власть, которая могла привести даже к выходу авхатов из союза с массагетами. Такое развитие событий казалось сомнительным, но совсем его исключать алхонский алдар не имел права.

Разговор Таксакиса с дочерью не остался незамеченным. По изменившемуся лицу алдара гости поняли – что-то случилось. Их оживленные разговоры и смех постепенно стихли, и хозяину ничего не оставалось, как рассказать собравшимся о смерти Патриса. После чего торопливо выразив соболезнования, гости начали быстро расходиться.

Оставшись наедине с уже не сдерживающей слез Бегелой, Таксакис вновь пожалел, что боги не дали ему сына. Одни только дочери, которым еще не везет в замужестве. Одна не прожила с мужем и года как он погиб, другой повезло чуть больше, она даже успела порадовать алхонского алдара внуком. И вот теперь Ахус тоже стала вдовой.

– Хватит реветь! И так тошно, – прикрикнул на дочь алдар, нервно расхаживая по залу. – Завтра я отправлюсь на похороны, собери все необходимое в дорогу.