Я прямо на спине, помогая себе пятками и локтями, начал медленно подползать к сейфу, расположенному в квартире, которая служила мне временным пристанищем. Дополз до него и открыл. На этот раз без труда. Даже не напряг память. Очевидно, что Федор располагал «архивами моего прошлого», и ночью, когда я пытался попасть в это небольшое, но надежное хранилище, он намеренно блокировал мою память во время нашей «схватки».

Теперь же, на время став собой, я также стал полноправным и единственным хозяином своих мыслей и воспоминаний. В сейфе находился небольшой арсенал оружия, аптечка, несколько паспортов, незначительная сумма денег и химические препараты, получи я доступ к которым этой ночью, не висел бы на веревке, как идиот, и не лез по ней в окно с кровоточащей дырой в туловище.

Нельзя не сказать, что идея хранить все это в сейфе, учитывая то, что со мной произошло, была плохой. Но когда я наполнял этот пуленепробиваемый полый куб, невозможно было предположить, что произойдет в дальнейшем. Могло произойти многое, но такое…

В аптечке имелся контраргумент на любой случай. Кроме смерти, конечно. Я вытряс все ее содержимое на пол, разложил перед собой. Первым делом нужно найти ампулы с омнопоном и шприцы. Нашел. Суточная доза обезболивающего перекочевала из обезглавленной ампулы в шприц, а из шприца в кровь – ту, что осталась.

Я лежал и ждал, когда препарат взболтается с разогнавшейся кровью. Пока ждал, лениво щупал взглядом интерьер этого жилища. Видел страшные по своей безвкусице обои с одинаковыми, как современные люди, синими розами и какими-то чудовищными вкраплениями на белом фоне. Потом переключился на созерцание беспорядка, который как вирус расползся по всей квартире. Два перевернутых черных кресла, так же как и пол, были укрыты брюками, рубашками, куртками, носками, нижним бельем и другим хламом. На одном из кресел висел парик из светлых натуральных волос, на другом – красное платье: последствия игрищ, что я устраивал с женщиной, которая торгует любовью. Ящики комода были вырваны и выпотрошены, та же судьба постигла шкаф – результаты моего поединка с Федором за жизнь.

Вскоре боль начала отступать. Прошла и похмельная голова, которая, казалось, вот-вот развалится. Похмелье. Похмелье! Пить. Пить! Стремительный рывок к крану остановила страшная боль. Я распластался на полу, силясь не закричать, чувствуя, как теплая кровь вновь начала ползать по брюху. Стало понятно, что нужно сделать два важных дела и лишь потом медленно передвигаться на кухню, к вожделенной влаге. Гильотинировав еще одну ампулу, вколол сильнейшее тонизирующее средство: с делом номер один покончено.

После того, как новый поток энергии сменил раздавливающую боль, я обработал рану на щеке и изрезанную кожу на кистях. Далее вдел в специальную загнутую иголку нить для сшивания кожи. Взял медицинские щипцы, которые схватили иглу своими тентаклями. Намочил вату спиртом. Нужно было что-то, на что можно отвлечься. Взгляд нащупал телевизор, подвешенный к стене. А вот и пульт, нужно только подтащить его с помощью ноги. Так можно убить сразу двух зайцев: отвлекусь от боли, пока буду себя штопать, и узнаю одну новость, о которой сейчас должны трубить во всех СМИ. Палец нажал на кружок с единицей.

Да, на первом канале, и правда, освещалась одна громкая новость. Но не та, о которой я хотел услышать. Другая… Океания и Хартленд встали на путь примирения. Грядут великие перемены! Какая прелесть! Это явно была новость номер один, расположенная на первых страницах всех газет, даже бумажных. Вот только о том, что был установлен факт атаки субмарины Океании на субмарину Хартленда, не было сказано ни слова. Камикадзе-оппозиционеры пытались распространять эту информацию, но, как видно, без особого успеха.