Отец Алиоки уже год как умер, и мать скоро умрет, старая уже – лет тридцать. И тогда все заботы о трех младших братьях лягут на ее плечи. Что это за заботы? Чтобы каждый день им доставалась что-то из общего котла. Это все, что она могла до сих пор. А теперь сможет приносить им что-нибудь с кухни: морковку, жареные бананы, а может, даже кукурузные лепешки.

С холма она увидела дом с красной крышей. Среди зеленых полей к дому сбегались красные дороги (в той стране все зеленое растет из красного). Сердце Алиоки сжалось в предвкушении перемен, странных и таинственных. Мечтая и строя планы, она дошла до ограды. Надсмотрщик, пасший дюжину рабов возле дома, занес над ней плеть, как только она ступила на задний двор. Она упала на колени и запричитала, что ее прислал сам сеньор, что он велел ей пройти на кухню. Из дома вышел дворецкий Хуан, длинный старый негр. Сеньора заставляла его носить белый напудренный парик с буклями и ливрею. И это в такую-то жару! Так она установила с первого дня, как появилась в доме. Хуан сказал надсмотрщику, что сеньор действительно распорядился насчет этой девчонки. Надсмотрщик подумал, опустить ли все же плеть на ее спину, раз уж он ее поднял, но не опустил, а заткнул за пояс, потому что не стоило портить шкуру рабыни, если сеньор позвал ее ближе к ночи.

Хуан провел Алиоку на кухню. Повариха, крепкая тетка лет под тридцать, посмотрела косо, оценивая соперницу, и велела ей сортировать фасоль. Что за работа – одно удовольствие: сиди себе, перебирай, мечтай. Алиока думала о предстоящей ночи. Ломала голову, как понравиться сеньору, но ничего не могла придумать, потому что вообще не понимала еще, что во всем этом хорошего и почему это так нравится мужчинам. О сахаре она старалась не вспоминать, чтобы не спугнуть его.

Когда стемнело, пришел Хуан и отправил повариху спать. Алиоке же он велел набрать воды в бочонок и вымыться. Принес ей чистую юбку и рубаху и повел во внутренние комнаты.

Алиока никогда раньше не бывала внутри настоящего дома, не видела, как там все устроено, а только слышала о нем от бывших домашних рабов, сосланных на рубку тростника за какие-то грехи. Те помещения, что она знала до сих пор – хижины, амбар и конюшня, – не шли ни в какое сравнение с тем, что она видела сейчас. Дом, даже в полумраке, при свече, поразил ее своими размерами. Внутри он был как будто больше, чем выглядел снаружи. Зачем столько комнат, если тут живут только два человека – сеньор и сеньора? Ну, еще их дети, но они не в счет; они маленькие и занимают совсем мало места.

А еще Алиоку очень заботил вопрос: если ее будет принимать сеньор и делать с ней это, то будет ли при том присутствовать и сеньора и как же тогда… А если не будет, то где же она будет в это время – ведь по представлениям Алиоки муж и жена всегда спят вместе, в одной постели…

Сеньор был один. Хуан подтолкнул Алиоку в приоткрытую дверь спальни и растворился в темноте вместе со свечой.

– Иди сюда, – тихо сказал сеньор.

Алиока подошла к широкой массивной кровати, где он лежал под полупрозрачным москитным пологом совсем голый.

– Ты помылась?

– Да, сеньор.

– Снимай все и иди ко мне. – Его голос звучал глухо, сонно.

Алиока разделась, приподняла край москитной сетки, залезла внутрь и подползла на четвереньках к большому голому телу, вытянувшемуся навзничь на всю длину кровати. Ширина этого ложа была внушительной: на нем могли бы поместиться три пары одновременно.

Сеньор сразу обнял ее и прижал к себе. Алиока задышала взволнованно, но вскоре успокоилась, потому что сеньор больше не двигался. Казалось, он заснул, но она не видела его лица и могла только гадать о его настроении и дальнейших планах. Единственное, в чем она была уверена, – что он жив, потому что слышала дыхание ухом, прижатым к его волосатой груди. Алиока, осторожно выглядывая из-под его руки, стала рассматривать сквозь москитную сетку комнату. Углы просторной спальни исчезали во мраке. Кровать с куполообразной сеткой будто плыла в кругу света посреди бесконечного темного пространства. Алиока силилась разглядеть, не лежит ли там сахар, но москитная сетка и полумрак мешали ей. И тут сеньор вдруг вспомнил о ее существовании, перевернул на спину и навалился сверху.