Он спал умаявшись погоней за бабочками на огороде. Отцовские гены явно прослеживались. Погоня для него была кайфом. Но, чтобы не беспокоили потом, забирался под кровать. Позднее это доставляло ему большие проблемы. И ему пришлось отказаться.

Валюха вошла, бросила у порога свою «боевую» сумку, и рухнув на кровать попросила:

– Дай морсу, ради Бога! Растрясло в вездеходе – мрак! Да ещё на седьмую буровую заезжали. Люську в роддом забирать будут.

Морс у нас не переводился и целая эмалированная выварка была отведена под него. Брусники за посёлком – гребмя греби. И пока я наливал морс Валюхе, это безымянное существо разбуженное шевелением над ним, вышло. Вопросительно поглядело на меня и, развернувшись, осторожно подошло к кровати. Понюхав воздух оглянулось ещё раз, село рядом и нерешительно тявкнуло. Видно было, что пытается срастить ситуацию: если я не реагирую на лежащее тело – значит так надо. Если так надо – это кто-то близкий. Если это кто-то близкий, значит имеет ко мне прямое отношение. Дальше неоспоримая щенячья логика: это второй главный в доме двуногий. И к нему надо относиться по-дружески. На милой собачьей мордяшке это было написано. Уже, обращая на себя внимание, щеня тявкнуло ещё раз. Но уже извинительно. Валя села на кровати. Они помолчали, изучая друг друга.

– Господи! Какая прелесть! А красавчик какой!

Она легко взяла его на руки, не встретив ни малейшего сопротивления. И устроили возню. Подружились влёт и сразу. А имя ему пришло на следующий вечер.

Саня Молчанов забежал посмотреть, как живёт у нас Женькин потомок. Втроём уселись за ужин. Щенок, как и положено члену семьи, питался с нашего стола. Мы обсуждали последнюю Сашкину охоту. В чём-чём, а в этом Молчанов был спец. Особенно по водоплавающим. И рисовали нашему подопечному великолепную охотничью перспективу.

Япошки по радио вели передачу на русском языке. Как сейчас помню, о сталелитейных компаниях совместных с америкосами. О том, что президент Никсон ратует за общие технологии, которые могут поднять данное производство на недосягаемую высоту. В конце, соответственно, прозвучали два гимна. Псёнок увлечённо грыз баранье рёбрышко абсолютно не реагируя на японский. Но когда зазвучал американский, бросил свой титанический труд и неподвижно просидел у приёмника до конца. Большого значения этому не придали. Ну, посмеялись слегка… Мало ли! Но только стоило мне машинально просвистеть его снова, щеня мигом село рядом и просидело не шевелясь.

– Ой, братцы! – засмеялся Санька. – Видимо в прошлой жизни он американцем был!

Вот так и появилось имя у щенка – Никсон. Поскольку тогда Америкой правил этот бывший киноактёр.

Никсон рос. И в характере совместились две составляющих – охотничья и бойцовая. Возраст его подкатывал уже близко-близко к первой из пятнадцати вех собачьей жизни. Никсон становился большим, весёлым, умным псом который без всяких тренировок знал на кого рявкнуть, а кого ласково за штанину или за рукав куртки вести в гости. Стало удобно зимой ходить на подлёдный лов нашего залива. Нет, была конечно и дежурная машина отвозившая рыбаков нашей нефтеразведки туда в семь утра от диспетчерской, но Никсон гордился тем, что выполняет важную миссию, идя рядом. Я соорудил ему сбрую из ремней, на детские лёгкие санки приторочил ящик… Дальше понятно: все рыбацкие прибамбасы укладывались в него и мы шествовали. Не шли, шествовали. Никсона распирало от гордости. И встречные собаки воспринимались им, как что-то несущественное. Кошки – кошки!!! – не принимались в расчёт вообще. Но однажды на дороге попался заклятый враг его и нашего Алиса. Более того! Тот выгнул спину и начал шипеть! Этого Никсон спустить не мог! Мощный рывок и дикая погоня в упряжке, где лежал ледобур, удочки, рюкзак с перекусом, ром… Поиски моего богатства заняли остаток дня, а рюкзак стойко пропитался запахом рома «Негро». Челябинские воензаводы не подвели. У термоса была стальная колба.