Юмиль с тягостным вздохом встал из-за стола, махнув залпом чашу мерзкого человечьего вина для спокойствия. Человечье вино было крепче сильфийского, и непривыкший к попойкам утончённый Юмиль почувствовал, как погорячела его голубая кровь. А человеческие девушки вроде бы стали даже красивей. Проходя к дальнему концу стола, где сидела Мэла, он схватил с подноса и махнул ещё один кубок.

Довольная улыбка поплыла по лицу, ноги налились приятной тяжестью. Касаться земли теперь было не так противно, а то, что эта самая земля уходила из-под ног, забавила его необычностью ощущений.

Он задел угол стола, но не почувствовал боли. В конец осмелев, сильф подошёл к Мэле и низко ей поклонился. От его длинных серебряных волос пахнуло грозовым облаком, зазвенели крохотные бубенчики. Вита, сидевшая рядом, залюбовалась на статного благородного королевича. Но Мэла глядела исподлобья и на его поклон только бухнула:

– Угу.

Сильф сначала растерялся, потом вспомнил, зачем пришёл и пригласил Мэлу на танец. Музыканты с балконов уже завели медленную песнь на арфах и флейтах.

– «Элегия осеннего ручья» – лучшая композиция для нашего танца, – заметил Юмиль, подавая ей руку.

Музыка и впрямь была волнительно грустной и одновременно весьма романтичной.

Под умоляющим взглядом отца, короля Артагона, Мэла пошла в зал для танцев.

– Не часто встретишь сильфов в наших краях, – заявила она.

Юмиль опешил от такой наглости – он считал, что дева должна молчать, как рыба, когда находится в обществе. Но вино снова пришло на помощь. Он попытался легонько усмехнуться, но пьяно хрюкнул, от чего сильфы, танцующие вокруг в ужасе поглядели на своего господина.

– Сейчас непростые времена, принцесса, – он горделиво вскинул острый нос, – нашим монархиям нужны союзы.

– Разве союзы заключаются танцами? – она ловко закружилась вокруг его руки, и он еле устоял.

– Смотря, какие союзы, – голова его тоже закружилась, и он уже не владел собой. Ему вдруг захотелось, чтобы она его поцеловала.

– А вы тут не только за военной помощью?

– Понимаете ли, – он приблизил своё лицо к ней, облизнув губы, – у вас, принцесса, есть шанс стать королевой. Причём сразу двух королевств

Мэла чуть отстранилась от него и посмотрела вопросительно.

– Мне известно, – продолжил сильф, – что у вашего отца нет наследника сына. И я здесь, чтобы избавить вас от этого недоразумения. Когда вы выйдете за меня замуж и родите мне сына, он и станет следующим королём Армаланта.

– Да, вы явно слишком много общаетесь с матерью и совсем не умеете говорить с дамами, – выпалила она и сделала такой выпад, что Юмиль не успел шагнуть синхронно с ней, потерял опору и упал.

Музыка нестройно затихла, а все собравшиеся ахнули. Сильф неуклюже поднялся, виновато улыбаясь на все стороны. Он пьяно шатался и что-то бормотал. Мэла вышла из залы.

***

Переплёт книги был сделан из шкуры василиска, а на лицевой стороне горели два глаза. Там было лицо, вшитое в обложку. И этому лицу не нравилось, что чьи-то чужие глаза впитывают мудрость со страниц трактата о бездне Эом.

Эта книга называлась Мортаменон, её добыли в сражении. И не просто в бою меча с мечом, а в магической битве светлого с тёмным, мягкого с твёрдым, воздуха с землёй. Лицо на обложке пыталось заболтать чтеца, чтобы тот сразу после закрытия книги забыл всё прочитанное. Но чтец провёл пальцем по губам с обложки, и маска замерла.

«Всё так, – решил чтец, оглядывая небо, – всё именно так, как полагали жрецы Мастера. Эом поглощает наш мир». И тут же прочитал заклинание имени – он даже мыслить не хотел слово «Эом». Оно уже в мыслях обладало разрушительной силой. И он знал – пока мощь бездны не будет побеждена, слово останется таким же сильным. И он чувствовал, что где-то там, в небесах, в чёрном провале, что растёт с каждым часом, сидит некто по имени Хорнозабул, дитя и жрец бездны, и повторяет имя своего родителя. Он не ест и не пьёт, не спит и не охотится. Только читает короткую мантру с огненного свитка: «Эом-эом-эом». Бездна его пожирает мир Сущего именно с таким звуком. Чтец даже зажал уши – этот голодный звук вдруг напал на него.