Петров ничего не ответил и сидел за столом, перекладывая бумаги. Они посидели так минут десять, или даже час, затем пришёл разводящий и сказал, что М. не привезли.

– Тогда мы встретимся после обеда, – равнодушно произнёс следователь, – увести.

Борис прождал в камере весь день, но его так и не вызвали ни после обеда, ни после ужина. И только после обеда следующего дня его вновь вызвали на очную ставку. Когда он вошёл в кабинет, М. со следователем уже сидели там, М. сразу встал и шагнул Борису навстречу, они очень тепло поздоровались. Борис повторил свои прежние показания.

– А я от дачи показаний отказываюсь, – совершенно спокойно сказал М.

– Что это за фокусы? – злобно, выходя из себя выдавил по буквам Петров.

– Я и так уже человек двести посадил. Больше я никого сажать не буду.

Петров резко нажал на кнопку звонка под столешницей, и когда вошёл конвойный проорал:

– Увести. Обоих.

7.

Утро. Борис встал, к семи часам закончил зарядку и водные процедуры, выпил холодной воды и съел немного колбаски. Потом дали завтрак – пшённую кашу. Около часа дня водили на прогулку. Прогулка – час, но можно было, если есть желание погулять ещё час. Надзиратели всегда предлагали ещё погулять, когда была плохая погода, а сегодня дождь. Потом обед: на первое дали щи, на второе сечка, на третье что-то тёплое и сладкое. Открылась «кормушка»:

– Каменев, с вещами на выход.

Всё как обычно. Всё как изо дня в день. Изо дня в день скрип кормушки, хруст замков, лязг двери, лицом к стене, коридор, лестница, опять коридор, опять лицом к стене, опять скрип, хруст, лязг грохот. Опять новая камера…

На сей раз Борис увидел в камере вполне обычных людей, не уголовников. Один человек стирал в тазу свитер. Другой, уже немолодой в ярко-красных тапках с помпонами возбуждённо ходил по камере, жестикулировал, разговаривал сам с собой и беспрестанно твердил «Суки. Суки, твари, мрази, сдохните, твари, мрази» – и так по кругу, как заевшая пластинка. Как только закрылась дверь, один человек стремительно встал со своего места, подбежал к Борису и обнял его. Это был заместитель Бориса, проверенный многократно в очень сложных ситуациях товарищ Додик Москович.

– Боря! Господи, Боря, это ты… Какой ужас… Тебя почти не узнать, ничего от тебя не осталось… Боря, Боря… Как это могло случиться… – Додик заплакал.

– Додик, рад тебя видеть… Дай хотя вещи поставлю… – Борис был взволнован не меньше.

– Да, вот свободное место.

Борис положил свой узел на свободную койку. Додик громко произнёс на всю камеру:

– Знакомьтесь, это Борис Каменев, мой друг… Из прошлой жизни. Борис, это Мишка Левин, помнишь про него, – он показал на человека, который продолжал стирать свитер, тот кивнул головой, – Это – Сатьянов – заместитель директора 2-го холодильника, его уже осудили по статье 173 ч.1 и дали 8 лет, хотя у него всего один эпизод. Это – Блахотников, – сказал Додик уже тихо, показав на человека в красных тапках.

– Да? А я как-то уже привык к тому, что он умер, – также тихо сказал Борис очень удивлённо.

– А он сидит под Улан-Уде и уже оттуда написал помиловку. Его мать написала во все инстанции около пятисот жалоб и заявлений. И он всё время нас уверяет, что ему должны сбросить со срока пять лет, а почему пять – спрашиваем мы, а потому, что на меньшее он не согласен, и кто-то обещал ему сбросить пять лет. И самое главное – он в это верит. Но сегодня ему пришёл отказ в помиловании и одновременно ему запретили переписку.

Борис и Додик сели на койку и Додик продолжил свой рассказ довольно тихо:

– Вон те ребята – рыбники из области. Вообще по нашему министерству посадили сотни человек, и столько же ходит на подписке, всё это очень печально. Мишка Левин сейчас очень как-то переживает за свою семью, за свои отношения с женой. Он нам говорит, что она очень близко сошлась с женой Лёвы Баялкова – а от этой бляди, по его словам, ничего хорошего ждать нельзя. Писем от жены он не получает, но к нему два раза при мне приходил адвокат. Мишка нам говорит, что его жена очень часто ходит на концерты, в театр, в рестораны – и всё это несмотря на то, что он просит её через адвоката не делать этого. Поэтому он очень переживает. А вон тот Юра Василиев, но он еврей. У него статья 193 прим – госхищение в особо крупных размерах и иск 112 тысяч. Хотя Юра очень порядочный человек. А за 10 минут до твоего прихода из камеры забрали Райтмана, а Райтману предъявили новое обвинение по статье 174 часть 2. Теперь Райтман от своих показаний стал отказываться – он это мотивировал тем, что в комитете ему обещали больше его не судить, а сами передали дело в прокуратуру и снова в суд. И так со всеми – всем обещали минимальные сроки в обмен на показания, а теперь всем добавляют, в результате чего поголовный отказ от прежних показаний… Ну а ты – то, как ты?