2.

Отвратительный лязг и грохот закрываемой железной двери за спиной разбудил мурашек под кожей по всему телу. Невзрачный, безликий надзиратель в зелёной форме открыл дверь «боксика» и кивком головы указал Борису направление внутрь. Боксик оказался отдельным грязным вертикальным пеналом размером метр на метр, с решётчатым окошком, где можно было только стоять. Надзиратель, не произнося ни звука, изобразил пухлым, коротким пальцем в воздухе окружность, как команду развернуться, наконец-то снял с Бориса наручники, запер боксик и ушёл. В наступившей тишине раздавались лишь звуки грохочущих железных дверей и шагов по бетонным полам. Борис сразу отметил для себя, что время потеряло свою привычную размерность. Секунды, часы, да скорее всего и дни, недели и годы, в тюрьме не имеют ничего общего с секундами, часами, днями на воле. Он просто стоял в боксике, пробовал считать хотя бы шаги по бетонному полу, так как по многолетней привычке он не мог ничего не делать и ничего уже не ждал. Время не относилось теперь к категории реальности. Вдруг с крысиным писком отворилась глухая металлическая дверца за зарешеченным окошком, тут же захлопнулась, загремели ключи снаружи, захрустел открываемый замок и снаружи появился другой надзиратель.

– Фамилия, Имя, Отчество, – дежурно сухо, без какой-либо интонации произнёс он.

– Каменев Борис Михайлович.

– Лицом к стене, – надзиратель выпустил Бориса и закрыл боксик. – Вперёд.

Совсем недалеко оказалась следующая дверь, куда надзиратель завёл Бориса. Здесь за столом сидел очень усталый человек в белом халате, по всей видимости тюремный фельдшер.

– Раздевайтесь, – безразлично и тихо сказал он.

Борис разделся до трусов. Фельдшер приступил к осмотру: рот, подмышки, руки, ноги, что- то записал. Потом показал, покачивая в руке карандашом вверх и вниз на трусы, лениво подразумевая, что их надо снять.

– И наклонитесь. Так. Раздвиньте половинки.

Борис спустил трусы, наклонился, раздвинул ягодицы; фельдшер посмотрел пару секунд между ягодиц, сел обратно к столу и вновь что-то коротко записал.

– Жалобы?

– Сердце болит.

– Возьмите валидол, – фельдшер вынул из кармана халата начатый блистер с таблетками, выдавил из него две таблетки: одну положил себе в рот, другую протянул Борису. – Одевайтесь. Он нажал кнопку на столе, при этом где-то рядом задребезжал электрический звонок, вошёл надзиратель и вывел Бориса.

– Вперёд.

Пришли в другое помещение, где стояла только деревянная лавка. Вошёл человек в синем халате:

– Раздевайтесь.

Борис с механической покорностью снял костюм, рубашку, брюки, майку, ботинки, часы, трусы, носки. Человек в халате записал всё это в бланк и продиктовал записанное:

– Костюм синий, в полоску, размер 54, одна штука, часы «Ориент», циферблат зелёный – одна штука, ботинки коричневые, замшевые, размер 45, одна пара, трусы, рубашка, майка, носки. После этого всё ощупал, сложил в мешок, дал Борису подписать бланк и ушёл с мешком, громыхнув очередной металлической дверью.

Борис остался голыми присел на край лавки. Пришёл другой человек, тоже в синем халате с машинкой для стрижки и подстриг Бориса наголо. Ушёл. Сидеть голым на лавке стало холодно. Когда Борис понял, что он окончательно окоченел, пришёл надзиратель:

– Пошли в баню. Вперёд.

В голове мелькнула светлая и тёплая картинка бани. Пар, горячая вода, шайки, лавки, мочалки, веники, парилка, но картинка обманула. Баня оказалась маленькой, грязной карикатурой, с серыми кривоватыми кранами, торчащими из стены. Борис открыл один из них, в подставленный серый тазик полилась тонкая струйка воды. Едва он успел наполовину наполниться, вошёл надзиратель: