И вот теперь, когда прошло столько лет, он вновь ощутил, что рядом будто бы была Вета, которая одобрительно качала головой, благословляя его на поиски во имя обретения или во имя отмщения.

Дыхание Князя стало быстрее, грудь чаще вздымалась будто кто-то невидимый начал с новой силой накачивать лёгкие воздухом, чтобы измождённое тело скорее пришло в норму. Он сначала несколько раз часто поморгал, а потом пошевелил пальцами на руках, проверяя и осознавая, что его всё-таки не разбил удар, которого он ужасно боялся в глубине души. Аккуратно привстав, он подошёл к витражному окну, слегка облокотившись на спинку стула, стоявшего рядом, начал смотреть на городок Благое, который уже готовился к заслуженному отдыху после тяжёлого дня, зажигая то тут, то там яркие огни в окнах. Надвигались ранние зимние сумерки.

Авир устало провёл рукой по волосам и крепко сжал пальцы в кулак. Ссохшаяся кровавая корка отошла и под давлением вскрылась плоть, которая сразу стала кровоточить. Брусничные росинки закапали на дубовый стол, звук их падения отдавался в голове Князя как поминальный колокольный набат. Он с тупой яростью ударил кулаком по первому, что попалось под руку, а именно по зеркалу в серебряной оправе. Потом на пол полетел подсвечник со свечами, тарелка с сыром, яйцами и хлебом, кувшин с тёплым вином, которые рискнула принести заплаканная Агния, надеясь, что Князь что-то поест, ведь ему силы были нужны как никому другому в этом замке. Стулья также не избежали побоев, и были с силой отброшены к двери, и только чудом не разлетелись в щепки.

Авир Воибор в бессилии сел на пол, тупо взирая на потолок, словно там могли быть если не ответы на окружившие его плотной стеной вопросы, то хотя бы подсказки. Но ответом ему было серое безмолвие и опускающийся мрак.

Тихий стук в дверь вывел Авира из очередного оцепенения. Он молчал, борясь с желанием послать сгинуть за тысячу вёрст отсюда кого угодно.

– Эге, Князь, зачем же громить покои юной Княжны? Она вернётся и глазам своим не поверит, что такое смог её папочка учудить, всего-навсего скучая по ней. Я прям даже вспоминаю посиделки в «Лещиках». Тут, правда, скромнее погром. Но это пока.

Авир желчно улыбнулся:

– Вот же чума, Навой, у меня даже сил не осталось на тебя браниться. Только зависть берёт от твоего неунывающего настроя.

– А как иначе быть, Князь? – советник присел рядом с хозяином замка, стараясь аккуратно примостить свой зад среди осколков посуды и потёков еды. – Если один оступился, то другой должен твёрдо стоять на ногах, иначе покатятся оба в пропасть.

Авир неопределённо хмыкнул и уставился на зеркало, которое валялось рядом с ним, щерясь своей разбитой гладью и искорёженной серебряной оправой. Что-то в нём его заинтересовало, а точнее, что-то, что было совершенно чуждым в нём, но неумолимо привлекало взор.

А тем временем Навой Краснояр продолжал свою тихую ободряющую речь:

– Вы, Князь, может и думаете, что коли детей у меня не было, то мне и не дано понять ту боль, которую испытывает родитель, когда нечто подобное случается. Так знайте, нравится ли вам это или нет – для меня Агидель как дочь! Пусть и весьма взбалмошная, нахальная и непослушная она девица, но в ней прям будто сама жизнь заключена во всех её красках. Жизнь ваша, жизнь Веты, Агнии, да вот и моя – всё воедино сплелось. Эге, я-то понимаю, как вот тут болит, – и в подтверждение своих слов он шлёпнул раскрытой ладонью по сердцу. – Но запираться в четырёх стенах и всех гнать, это плохое решение, слышите меня, Князь? Дела мы делать должны, и как можно быстрее, пока решение не найдём…