– Напомнить тебе, что наш «ингредиент», – с нажимом продолжал тесть, единственный из всей семьи позволявший себе разговоры с Юджином в подобном тоне, – крепко-накрепко связан с королевской династией? Которой больше нет. И в помине. Где нам, по-твоему, брать топливо?

– Но ты же как-то справлялся все эти двадцать лет! Монархию не вчера свергли!

– Я пытался, Юджин. – Борис тяжело вздохнул и, устало прикрыв глаза, упал в кресло напротив стола. – Пытался. Скрёб по сусекам, разводил субстанцию с другими, но всё пустое. Суррогат. Нам нужна новая партия, иначе наши самолёты станут лишь одними «из».

Юджин отругал «этого старого чёрта» последними словами и давно бы выгнал его взашей, да не мог – зависел. В этой лодке они оказались вдвоём и ко дну тоже пойдут вместе. А уж этого допустить никак нельзя – слишком многое на кону!

За двадцать с лишним лет Борис Викена – долговязый хмурый старик с заметной сединой, единственным преимуществом которого было то, что он – гений, – множество раз испытывал терпение зятя. По правде сказать, когда этот неразговорчивый чудак-профессор в поношенном пальто впервые поставил своему самому нерадивому студенту высший балл за экзамен, все уже заподозрили неладное. Затем Борис предложил мистеру Кэнтвеллу стать «лицом его самолётного проекта», но Юджин не мог и представить, что их «сотрудничество» так далеко зайдёт. Тогда о Вере ещё не было ни слова. Ну а затем… и Шевелин ушла, и брат погиб на самолётных учениях, и родилась Клем.

Клем, дочка… Ну и времечко старик нашёл для подобных новостей – за дверью как раз праздновали именины его внучки, а они даже присоединиться не могли!

С уст чуть не слетело желанное ругательство, но Юджин вовремя взял себя в руки и смиренно спросил:

– Что ты предлагаешь теперь делать, Борис?

Борис оглянулся через плечо на дверь, поёрзал, развалившись в кресле, и помассировал виски. Юджин нетерпеливо ждал, постукивая по новенькому паркетному полу кончиком лакированной туфли. Дым из трубки мешал видеть зятя яснее. Может быть, ему вообще стоило носить монокль, да ещё и цилиндр, как самый прожжённый столичный денди?..

– Святые угодники! Старый чёрт, ты извести меня хочешь?! Говори же!

– Разве вы верите в святых, мистер Кэнтвелл? – Викена изобразил на бледном лице подобие улыбки. – Или в чертей? Ай-ай-ай, Юджин! Ты же поборник прогресса!

– Говори, что у тебя на уме, иначе я вышвырну тебя на улицу и даже на пожилой возраст не посмотрю. Клем наверняка будет за тебя просить. Даром, что ты ей дед…

– Юджин, – доверительно начал Борис, и ухом не поведя на излияния зятя, – в народе ходят слухи, что император жив. Их распространяют те религиозные фанатики, те психи из бедных кварталов, и, тем не менее, если это правда, то мы можем быть спасены. Вот только есть одна загвоздка… говорят, что император прячется на острове… сам знаешь каком.

Часы с надоедливой кукушкой прямо над пейзажной картиной «пропели» полночь, за дверью выбили пробку из-под шампанского, раздался заливистый смех, улюлюканье и трёхкратное «Поздравляем!». Звук разорванной хлопушки и бьющейся посуды. На этот раз надрывисто расхохотался Юджин, а Борис терпеливо ждал, когда зятя отпустит смех.

– Порт Блаунс – это миф, – сурово отрезал Кэнтвелл, отложив трубку. – Ты и сам знаешь.

– Никто не знает этого наверняка, – ловко парировал Борис.

Юджин был знаком с тестем уже достаточно давно, чтобы с лёту догадаться, куда дул ветер. Неужели Викена действительно предлагал отправиться за забытым императором – если он, конечно, всё ещё был жив! – на полумифический остров, когда существование и того, и другого ставилось под сомнение всеми здравомыслящими людьми республики?..