– Только вчера ты убеждал меня, что просто обожаешь верховую езду, – тихо выдаю я, вынужденная поднять голову и слегка пригнуться, чтобы ветка не задела лоб. – Признай, я лишь поймала тебя на слове. Да и вряд ли бы тебе сегодня разрешили закрыться в своей комнате. Видел вчера этих пускающих молний девушек? О, умоляю! Они накинулись бы на тебя за завтраком, растерзали бы и поделили между собой конечности. Считай, я спасла тебя.

– О, так это ревность? Ты бы тоже забрала себе кусочек? Скажем, положить под подушку или в кулон?

– Святые, до каких же отвратительных вещей ты доходишь по утрам! Мы находимся в таком отдалении от Дворца, в тишине леса, а ты хочешь поговорить об этом? Это так… мерзко!

– Просто признай, что ты приревновала.

– Заткнись, Александр, и дай побыть в тишине.

Слышу старательно приглушенный смешок. Губы сами собой растягиваются в улыбке. Мне приходится опустить взгляд, чтобы впиться глазами в лошадиные копыта и лишний раз не показать своих эмоций. Поудобнее перехватив поводья, я ослабляю их, позволяя лошади идти и дальше в таком же медлительном и расслабленном темпе. А после поворачиваю голову, практически уверенная в том, что на его губах тоже будет сиять улыбка. Он всегда такой, когда мы остаемся наедине: в закоулках Садов, в лесу…

Между нами разница в шесть лет – мне шестнадцать, а ему двадцать два. Однако, за все время нашего общения, я практически не ощущаю разницы. И если учитывать, что со дня нашего знакомства прошло практически четыре года, ощущение чего-то родного и знакомого не покинуло меня до сих пор. Я будто знакома с Александром всю свою жизнь. Мы можем подолгу сидеть в компании друг друга, обсуждать что-то и находить всё больше и больше вещей, которые нас объединяют. В музыке, книгах, интерьерах или даже увлечениях. Наша с ним компания никогда не была нам в тягость. Мы никогда не избегали друг друга, а, наоборот, искали способ подольше побыть вместе.

Только в одном мы, кажется, не сошлись. Я прокралась в его спальню ранним утром, когда из-за горизонта даже солнце не вышло, минуя зевающую охрану и редких рано пробудившихся служанок. Это был, скорее, поступок ребенка, а не взрослой девушки. Но ведь мы всё равно помолвлены – и плевать, что пока не женаты. Так какая разница, если кто-то бы узнал? От этого вряд ли что-то изменилось бы. А мне просто захотелось прокатиться утром к границе с Домом Земли, что одной делать слишком скучно и опасно.

У Александра выбора не было. Он с кряхтением поднялся с постели и наскоро умылся, пока я пихала ему в руки вещи и отворачивалась, прижимая ладони к глазам и поторапливая его, чтобы он одевался быстрее. Пока Дворец ещё не проснулся и не спохватился, мы выбрали двух лошадей, взобрались на них и оставили всё это позади. Возможно, это было неправильно, небезопасно. Возможно, что этим мы нарушили строго выстроенные правила.

Ещё одно, что объединяло нас – нам обоим присущ этот бунтарский дух. Нам нравится идти против правил, дышать свежим воздухом; нравится прятаться от лести и чопорности дворцовых вечером; нравится быть не на сцене, а за ней. Наблюдать за всем издалека, словно за какой-то постановкой, и просто… анализировать всё?

До нашей встречи мне казалось, что Александр кусочек чёртсвого чёрного хлеба. Из чёрного на нём – только одежда.

Замечая мой взгляд, он улыбается чуточку шире, всем своим видом показывая довольство от ситуации. Всегда идеальный. Даже с торчащими в разные стороны темными волосами и в криво застегнутом камзоле – он так спешил не попасться кому-то на глаза, что пальцы запутались в пуговицах и петельках, а расческа, как назло, куда-то запропастилась. Но даже сейчас никто не назовет его неряшливым.