Сад любви. Секс-рассказы Марк Довлатов
Первый раз
– Мишка. Ты спишь?
– Сплю.
– Мне такой сон приснился странный.
– Какой.
– Будто у меня последний звонок. В школе.
– Ну звонок. Так надо и меня будить?
– И я стою вместе с классом… в бантиках на хвостиках… в белом переднике… в белых гольфиках…
– Хороший костюм. У меня на сайте такой продается. Хочешь, привезу?
– Да не хочу! Вечно ты не дашь рассказать!
– Ну давай.
– И вот я стою… А мне волнительно так.
– Чего?
– Ну я не знаю.
– И все?
– Да не все! Это только начало!
– А потом?
– А потом выходит наш директор, Кондратий Вениаминович… Помнишь его?
– Ну да. Старый хрен в очках.
– В очках.
– И какого хрена он тебе приснился?
– Ну не знаю я.
– И что он.
– И он так выходит, становится за трибуну и начинает речь говорить.
– О чем.
– Вот совсем не помню, о чем. Ну да это и так понятно.
– И все?
– Да не все! Он так манит меня к себе…
– Медаль вручить.
– Ну убью уже щас тебя!
– А что.
– Просто так… рукой манит.
– И ты идешь.
– И я иду. А мне волнительно так…. Будто я и хочу идти, и не хочу. И страшно немного. Но я иду. Подхожу к трибуне… а он берет меня за руку, притягивает, я становлюсь рядом с ним… А напротив вся наша школа стоит. А он так надавливает мне на плечи…
– Что?!
– Ну это же сон!
– И что дальше.
– А дальше я так опускаюсь на колени… за трибуной. И никто меня уже не видит. И я никого. Но я знаю, что все они знают, что я там. А он…
– Достает свой х*р.
– Ну да.
– Ну ты даешь, деточка!
– Мишка, ну погоди.
– А что тут годить-то. И ты его берешь в рот.
– Ну… да.
– И сосешь.
– Да.
– И ты мне так спокойно об этом рассказываешь?!
– Ты знаешь, во сне так часто бывает…
– Чтоб отсосать у кого-то?! Что ж ты раньше молчала! И с кем еще у тебя так во сне бывает?!
– Да нет! Что ты вроде видишь человека… узнаешь его… а потом понимаешь, что это не он, а кто-то другой.
– О. Еще лучше. А кто? Завуч? Физрук?
– Мишка. Во сне это был ты.
– Я?! А он?
– Нуууу… так вроде бы сначала и он… Но потом я точно знала, что это ты.
– Вот ты брихуха у меня. Да еще и развратница малолетняя!
– Ну я не виновата!
– И так он… тебя… тебе…
– Нет. Он взял звонок и зазвонил. Звонком. Колокольчиком.
– И кончил тебе в рот.
– Нет! Я проснулась.
– Так это будильник звонил. Я слышал. Это всегда в сон врывается.
– Может…
– А ты как проснулась? С сожалением?
– Нет. Совсем нет. Стыдно было, это я помню. Потому что они все поняли, что я там делаю.
– Так не делала бы. Тебя же в цепи не заковали. Пираты.
– Ну такой ты у меня Дуридом!
– Ну ясный перец. Я еще и виноват, что тебе в детстве хотелось у директора отсосать.
– Да не хотелось мне в детстве!
– Ну сейчас захотелось. Ностальгия.
– Щас я тебя уже задушу совсем!
– Ну да. А сама…
– Что сама?
– На гульки.
– Мишка. Ну я же тебе сказала, что это тыыы был! Противный ты пиратище! При всех хотел мне… Чтобы я… у тебя… прям там…
– Я?! А школа откуда взялась?
– Не знаю.
– А ты вчера ничего такого не вспоминала?
– Точно, с Галкой Гуреевой трепались. Из нашего класса.
– Ну, тогда понятно. Так ты говоришь, что это я был.
– Да.
– И ты хотела…
– Ну я не хотела! Так приснилось просто.
– А сон – всегда воплощение скрытого желания.
– Ну такого желания у меня в школе точно не было. Я и не знала, что так можно делать. Первый раз, как увидела, чуть со стыда не умерла.
– Школа – из вчерашнего разговора во сне появилась. А где это ты первый раз увидела?
– ВКонтакте. Там столько разного всякого…
– Ага! Мальчишки присылали! Признавайся.
– Мишка. Ну дураков столько в мире есть.
– Так присылали?
– Ну присылали.
– А ты что?
– А я их сразу в бан. Но какое-то чувство оставалось… Зачем-то же они это делают. Девки. Может, это нормально…
– И захотелось попробовать?
– Ну нет. Тогда не захотелось. Потом. С тобой. Когда я к нему привыкла.
– Непонятно только, зачем тебе все во сне были, чтоб это сделать.
– Ну я не знаю, Мишка. Честно.
– А с Галкой вы об этом…
– Ты что!
– А с кем-нибудь еще?
– Та нет же! Никада! Это ты, небось, всем трепешься. Признавайся. Тимке говорил?
– Ты знаешь, это как-то по умолчанию вышло: мы не обсуждаем такие подробности.
– Вот брихун! И никогда об этом не говорите?!
– Не, ну бывает… В абстрактном плане.
– Это как – в абстрактном?
– Ну вот игрушку какую обсуждаем. Для сайта. Или еще что. Кино там…
– А ты ему говорил, что это я на твоем сайте с твоими игрушками висю? Голая.
– Ну ты что! Никада! Там же не видно, что это ты.
– И у тебя в душе никогда червяк не зашевелился? Рассказать.
– Белка. У каждого свои драконы в шкафу и тараканы в голове.
– Ага! Так ты хотел?!
– Бельчонок, послушай. Ты моя любимая девочка. Ты у меня самая красивая. Я иногда спросонья не верю, что ты со мной. А иногда даже и днем. И когда ты не отвечаешь, я всегда думаю, что ты от меня ушла. Нашла себе какого олигарха или певца-спортсмена…
– Ты мне голову не задуривай! Говори!
– Так я и говорю. Во мне гордость, что ты моя, включается утром раньше кофеварки. И, конечно, мне иногда хочется похвастаться… тем, что ты вытворяешь… Иногда.
– И ты ни разу… никому?
– Да чтоб я сдо…
– Не надо! Вот этого не надо. Ты мне еще пригодишься. Может, мне еще какое тайное желание приснится. Новое.
– Так сегодня же уже приснилось. Иди нас побалуй. Видишь, какой стояк.
– Вот удивил! Да у вас это как в монастыре служба! Все, прячь его. Завтра.
– Как завтра?! А сегодня мы что будем делать?!
– Мне на работу пора. Потом я дежурю. Так что на вас сегодня хозяйство.
– Белка. Щас поймаю и учиню страшное насилие. Будешь тогда знать.
– Нет! Не поймаешь! Никада!
– Ну Бельчонок! Ну давай по-быстрому.
– Некогда, честно, Мишунчик. Походите голодные. Да еды, кстати, купите. Целую вас обоих.
Михаил с сожалением посмотрел вниз, вот, еще и дежурит, сладко потянулся и закрыл глаза. И сколько же раз это уже было? А тебе никак не надоест, а, Майкл. Нет. Каждый раз как первый. Когда она… а тебя там подпирает, и ты знаешь, что сейчас… она это сделает. Ни с чем не сравнимое чувство: знать, что ты можешь это сделать. Что она согласится. И даже говорит, что ей это нравится. Может, врет. Давай думать, что не врет. Давай. Хорошая она у тебя. Хорошая? Да она лучшевсехняя! Это да. И где ты только это ни делал. Тут. И в душе. На кухне. В машине. На пляже. На балконе. Господи, да она же в Cap d'Agde прямо в баре это делала! Правда, там было темно. Боже! А в Париже! Ночью под Эйфелевой башней! Сдуреть можно. У тебя же и фото есть. И видео. Башня переливается вся. Красиво так. Жаль, никому не покажешь. А так никто не поверит. Да и нельзя. А хочется? Хочется, не буду врать. Погоди, у тебя же в фейсбуке фото висит… Он схватил смартфон, открыл фейсбук и покрутил свою страницу вниз. Вот она. В халате, после душа. А под халатом ничего нет. Он слегка разошелся, и это видно. Михаил ясно вспомнил, как на Санторине, рано утром, они пили кофе на террасе отеля, Белка двигала ступнями у него в паху, и он взорвался, забрызгал ей все ноги, а она, лукаво улыбаясь, собрала ложечкой опаловую жидкость и опустила в свою чашку с кофе, а потом велела так ее сфотографировать и повесить в фейсбук, а со своего телефона написала в комменте «Вкусно!» Чумовая она у тебя девка! Есть такое. И за что ее тебе бог дал? Нууу… за скрытые безмерные достоинства. И красоту аполлоническую. Да, Майкл, Аполлон ты еще тот. Повезло тебе с ней. Да кто ж спорит. А помнишь, как она на Крите… Так, прекрати немедленно. Давай вставать. Ну давай.
Михаил как был, голый, прошляпал в ванную, облегчился, залез в душевую кабину и резко вертанул оба крана, запрыгал и заойкал, менял горячую воду на холодную и наоборот, потом включил теплую и блаженно прислонился к стеклянной стенке. Помнишь, как она здесь сосала, а потом положила твой член себе на волосы, и он нарисовал на ней жемчужную корону, и капли стекали по ее лицу, зависали на подбородке и падали на грудь… такая она была красивая. Нет, не может она врать, это же все в глазах видно. А потом она закрыла глаза и улыбалась. Вот если тебя когда возведут на эшафот, последнее, что ты хотел бы увидеть – это эта ее улыбка… А потом уж последняя сигарета… Блин, как курить хочется! Пошли кофе пить.
На кухне Михаил засыпал в жерло кофеварки горсть колумбийской арабики, подставил бабушкину кружку и нажал кнопку. Треск размалываемых зерен сменился бульканьем, он еле дождался, забрал кружку и вдохнул божественный аромат утра. Кофе обжигал язык, он поставил его на стол, достал из пачки «Данхилл», провел сигаретой под носом и закурил, задержал дыхание, потом медленно стал выпускать из себя дым, тот поднимался к потолку и изображал там небо.
Ноутбук загрузился, он открыл браузер и кликнул свой сайт: на заставке старый пират все так же прикладывался к бутылке рома, колесики вертелись, монеты дзинькали; рекламаций не было, электронные гаджеты и эротические игрушки продавались как обычно. Тогда он открыл Одноклассники и зашел на Белкину страницу. Так, Бэла Бурлакова, посмотрим, что тут у вас делается. Белка была младше его на пять лет, и в школе он ее совсем не помнил. На странице было полно фотографий в школьной форме, на аве она была с хвостиками и бантиками. Наверно же ты ее такую видел, в школе или у подъезда, но тогда она была похожа на голенастого гусенка, а ты был влюблен в грудастую уже Машку Полозову, все были в нее влюблены, и Руслан рассказывал, что ходил с ней в кино, а она разрешала гладить свои бедра, и он как бы случайно тронул локтем ее грудь. «Она такая толстая и такая мягкая!» Михаил завидовал ему черной завистью, но сам заговорить с Машкой не смог бы и под страхом смерти, только перед сном представлял, как она сама подходит к нему, берет его ладони в свои и кладет их себе на грудь, а потом расстегивает платье, распахивает его, и он всё видит! А она стоит и не стесняется совсем, и позволяет себя трогать; иногда это его так распаляло, что он осмеливался представить, как он, уже вор в законе, поднимает ей платье, засовывает руку в трусики и ощущает мягкий пушок на венерином холмике, а назавтра рассказывает мальчишкам, как он… а они все… «Да ты что! Дала?! Сама?! Врешь!!!» На выпускном он долго подпирал стенку и бегал курить, но перед самым концом, когда объявили белый танец, он заметил, что Машка двигается в его сторону, повертел головой, но никого вокруг себя не увидел – она пригласила его танцевать, может быть, на спор с подружками, но ему было все равно, он приник к ее груди, и она его не оттолкнула, а положила руки ему на плечи; на него напала жуткая эрекция, он был красный, как фонарь в фотолаборатории, девушка нарочно прижималась к нему бедрами, чтобы убедиться в его реакции, а ему было просто ужасно стыдно, но он был на верху блаженства, был счастлив, будто Старик Хоттабыч сделал его калифом, и весь гарем стелется у его ног, все хором предлагают потрогать свои груди и удовлетворить любое его желание.
