Мот подается чуть ближе. Касается кончиками пальцев моего подбородка.

— Ты какая-то нереальная просто.

— Свадьба состоится? — смотрю ему в глаза. Шумаков еле заметно кивает.

Мое глупое сердце взрывается в этот момент. Его уже не спасти. Оно мертво. Раз и навсегда.

Шумаков нервно постукивает пальцами по рулю. Смотрю на дорогу. Лобовое стекло тоже темное. Вся машина запечатана черной пленкой. Сейчас это нас спасает от любопытствующих взглядов старушек, что переместились на лавку к моему подъезду.

— Местные новости? — с усмешкой интересуется Шумаков.

— Ага. Я бы сказала, местные сплетни.

— Тогда давай не будем давать им пищу.

Матвей заводит двигатель, и машина рассекает двор. Мы выезжаем на дорогу, а потом сворачиваем к торговому центру. На парковку.

— Хочу тебя обнять, — Шумаков произносит это вслух, а мне сначала даже кажется, что это у меня галлюцинации. — Очень, — тянет ко мне руки.

Обвивает меня. Шумно тянет носом воздух. Наши лица очень близко, оказывается. Запретно. Очень запретно.

— Я не хочу, — качаю головой. — С меня, наверное, хватит. Я глупая. И, как оказалось, беспринципная, но у меня есть лимит на эмоции. На боль. Я многое заслужила за все это. И то, что произошло в туалете, и вообще.

Шумаков резко сдавливает мое тело. Встряхивает, вынуждает посмотреть ему в глаза.

— Хуйню не неси, — выдает максимально грубо. — Какое, лядь, заслужила? Изнасилованной и избитой быть заслужила? — давит голосом.

Я тушуюсь. Сжимаюсь в комок. Его слова проникают в мой разум, но не задерживаются там. Правда, легче мне все равно становится. Словно кто-то позволил мне не обвинять себя в случившемся, что я изощренно делаю со вчерашней ночи.

Виню во всем себя. Убеждаю, что так мне и надо. Убиваю себя морально.

Мот злится, запрокидывает голову к потолку. Замирает так на немного. Шумно выдыхает. Меня все это время сжимает в своих руках, как тряпичную куклу. Я не сопротивляюсь, но инициативы не проявляю. Просто принимаю все как должное.

— Ты в моей голове, — произносит на выдохе. — Постоянно. Но я не могу тебе ничего предложить. Ничего изменить не получится. Можешь считать меня мудаком, слабаком, гондоном последним. Но свадьба состоится. Ее не будет лишь в одном случае, если я сдохну. Я не прошу тебя понимать и принимать это. Как и прощать, наверное. Об этом не имею права просить тоже. Просто знай, что ты ни в чем не виновата. Я мудак, я все это допустил.

Матвей касается губами моей щеки.

— Извини.

Обнимаю его в ответ лишь сейчас. Крепко. Будто он самый родной мне человек.

— Извиняю, — бормочу ему в шею. — Я очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо, — выдавливаю из себя улыбку, когда сталкиваемся глазами. — Я правда всегда хотела, чтобы ты был счастлив. Ты хороший, — набираюсь смелости и прижимаюсь к его губам своими.

Шумаков стискивает меня крепче, а потом смотрит куда-то вбок.

Прослеживаю его взгляд и покрываюсь мурашками. Он на Вадика смотрит. Тот бросил машину на другом конце парковки и широким шагом идет к нам. Не знаю, лица не вижу, но мне кажется, он в бешенстве.

— Матвей, что происходит? — шепчу.

Дверь в салон в этот момент открывается. Резко. Брат рывком тянет Мота за шиворот на улицу и не церемонясь бьет его по лицу.

Взвизгиваю и вылетаю из машины следом за ними.

— Что ты делаешь? — кричу, в панике наблюдая за тем, как Вадик бьет Мота по лицу.

Шумаков даже не сопротивляется. Он просто позволяет себя бить и… Улыбается?

Вадик наносит удар за ударом. У Мота все лицо в крови, а он скалится. Эта его улыбка ужасает до глубины души. Прижимаю руки к груди. Трясет. Губы дрожат.

— Урод. Она моя сестра. Ты мой друг. Ей девятнадцать! — Вадик встряхивает Матвея. — Убью, слышишь? Я тебя здесь закопаю.