Не имел ни врагов и ни друзей, никому не завидовал и никто не завидовал ему. Он не видел чему, как и другие. Если посмотреть на него, он и вправду был идеалом для этой номинации. Более сбалансированного и среднего человека он не знал. Как и самый обычный гражданин, предпочитал больше размышлять, философствовать, нежели действовать. Хотя раньше он этого и не замечал, его всё устраивало, всё шло своим чередом, но теперь от этих мыслей ему стало плохо. Очень плохо от осознания того, сколько всего он не пережил. А после ему стало хорошо. Очень хорошо от осознания того, сколько всего он не перенёс. И снова плохо, и снова хорошо. Таких частых внутренних приливов и отливов он никогда не ощущал. В нём бушевало море из человеческих выделений. Буря в гранёном стакане. В нём молчал штиль из энергии космоса.

– Качели, – найдя подходящее слово для данного процесса, произнёс вслух Юрий и тут же вспомнил, как в детстве он обожал кататься на них. Бывало, что-то случится – сразу уходил качаться, и большего удовольствия ему не было. Правда, с возрастом он утерял это чувство, позабыл этот кайф. Да и качели теперь не те.

Он не знал, зачем и кому говорит это вслух, просто иногда чувствовал необходимость произнести что-либо. Видимо внутренняя потребность выговориться, быть услышанным. Может поэтому он часто читал надписи на стенах или на рекламных щитах вслух? Необязательно же самому среднему человеку быть без странностей? Тогда он вспомнил отрывок из своего дневника, который ещё в юном возрасте забросил:

«Они считали меня избранным, пророком, мудрейшим человеком, и в целом, цепляющей и умиротворяющей личностью, а я всего лишь читал вслух попавшиеся на глаза вывески и этикетки, когда отвечал на их вопросы».

Вспомнил и улыбнулся. А после расстроился. Чуть не заплакал от горя, чуть не прослезился от счастья.

– Как, кстати, называются странности, которыми обладают многие? Например, грызть ногти или нажимать на кнопку лифта, когда на неё уже нажали? Обычности? А странности для большинства? Например, петь в душе? Типичности? Следует ли из этого тот самый факт, что я идеальная комбинация из этих поведенческих норм? Насколько это хорошо или плохо, что я самый усреднённый показатель целого вида? Насколько это ответственно?

Его голову закружила вьюга вопросов. Голова была охвачена ветром, а тело – морем. Это ощущение было похоже на потерю равновесия, его тело всё пошатнулось, голова закружилась, и он еле-еле удержался на ногах. В голове вдруг затанцевала странная мысль, затмевая другие:

«Шагая по небу-пустыне широкими-маленькими шагами с пустыми-полными глазницами-глазами. Утопая в облаках-песках. Руками, пытаясь поймать молнии-змеи, так похожие на пальцы-ветки. Ловил только птиц-ящериц. И падал вверх, летел вниз. К солнцу-земле. Зависая в полуметре над метровыми мёртвыми деревьями-звёздами, касаясь верхушек-корней и задыхаясь-дыша ты задумался…

Задумался, о том, что чай-то был непростой.

Без сахара. Лимона. Молока. Женщины. Тепла».

Одиночество, вооо! Вот, пожалуй, самый усреднённый показатель человечества. И есть Одиночки, а есть одинокие – остальное невнятная прослойка между двумя буквами О.

_{>(ей богу, какой-то вечно удивляющийся смайлик выходит>)>>} О___о

Именно в тот момент он смирился со своей участью. Тогда к платформе и прибыл поезд. Или не поезд. Это было нечто, похожее на огромного змея. Всё пятнистое, без окон и дверей, а вместо кабины водителя – морда с огромными янтарными глазами.

– И вправду змей, – удивлённо усмехнулся своей наблюдательности Юрий и вошёл в открывшуюся в теле этого существа складку. Почему-то он совершенно не боялся, хотя мало кто так же спокойно вошёл бы в нечто похожее.