Девушка задумалась, и я увидел в её глазах, как сопротивление тает. Дождь хлестал по плитке, отбиваясь мелкими каплями на ботинки.

– Ладно, – наконец сдалась она, и в её голосе прозвучало смирение, – только потому, что вы такой настойчивый.

Я улыбнулся в ответ, чувствуя, как что-то внутри меня размягчается. Раскрыв большой черный зонт, выставил локоть.

В глазах Насти я заметил проблеск недопонимания, который сменился явным звоночком страха.

Это было любопытно, даже слишком.

– Пойдем, машина совсем рядом.

От моего пристального взгляда, кажется, Настя чуть ли не потеряла сознание. Было видно, что она проклинает свое согласие. Пришлось вновь мягко улыбнуться, чтобы она поняла, что я серьезен в намерениях ее подвезти.

Неуклюже, Настя переминаясь с ноги на ногу, все же сделала шаг вперед, правда не стала брать меня под локоть. Мне и самому, если честно, казалось, что между нами нависает неловкость, что мигала красным флагом.

Девушка шагала быстрыми мелкими шагами и мы с молчании дошли до моей машины, которая располагалась на парковке около университета. Достав брелок, я снял машину с сигнализации и открыл перед Настей переднюю пассажирскую дверь. Удерживая зонт, чтобы девушка не промокла, она скромно уселась в салон, и я направился к своему месту.

– Ну и погодка, – сев в машину и убрав зонт, я потер руки. Было зябко, отчего первым делом пришлось включить печку.

– Да, но в Питере всегда непостоянство, – сухо отметила девушка.

Мы тронулись с места медленно и, выехав на проспект, едва ли проехав один квартал, встали в пробку на Невском.

– Я отвык от пробок, – сорвалось с моих уст. Настя сидела и глядела в окно. Она не была расположена к разговору, ее что-то пугало или заставляло молчать, и я не мог понять, что именно. С другой стороны, быть назойливым я тоже не хотел, но это чертово молчание заставляло меня нести всякую чепуху.

– Может быть, включить музыку?

Девушка безразлично пожала плечами.

Что ж, раз она не против, придется включить свой любимый плейлист. Я из последних сил держался, чтобы продолжать молчать, ведь, видимо, так Насте было комфортнее, но вопрос сам слетел с уст быстрее, чем я смог сообразить.

– Почему ты пошла на психолога?

Настя обреченно вздохнула.

– Мы с Евой, то есть, твоей младшей сестрой, договорились что поступим на один факультет.

– Значит, ты поддержала ее выбор?

– В этом есть доля правды, – кончики губ Насти вздернулись вверх, будто бы она вспомнила что-то приятное. – К сожалению, химию я знаю плохо, поэтому двери в ветеринарию для меня закрыты.

– Не помню, чтобы Ева упоминала, что ты хотела стать ветеринаром.

– Хотела, – с грустью вздохнула Настя. – А еще врачом. Я много чего хотела, но пришла к тому, что имею.

Я тихонько постукивал пальцами по рулю. Дурацкая привычка, когда волнуюсь.

– И тебе нравится?

– Я еще не поняла, – Настя наконец-то обернулась и взглянула на меня. – Нравится мне или нет.

– Психология – это очень сложная наука, – мне было легче всего сосредоточиться на том, что я знал лучше всего. Однако это не избавляло меня от волнения, а жаль. – Хотя на первый взгляд покажется, что размышлять о великом и философствовать на различные темы может каждый.

– Все науки – сложные.

– Ты так думаешь?

– Да, я так думаю. К тому же, если бы был перечень наук легких, то все бы изучали их.

– Логично, – ухмыльнулся я.

В пробке мы так медленно двигались, что я боялся, что мы исчерпаем темы для разговоров.

– Ты повзрослела с последней нашей встречи, – сказал я, потому что хотел подбодрить Настю. Но вместо этого, кажется, я не только смущал девушку, но и пугал ее своими речами. Поэтому мне пришлось выкручиваться из ситуации, добавив: – А я всё помню тебя маленькой девочкой, которая любила лопать плюшки.