– Могу я поменять доллары?

– Да. Сколько? – он протянул руку за деньгами. Меньше всего хотелось деньги в эти руки давать.

– Только у меня доллары старые, – предупредила я.

– А-а, не, старые не меняем.

Диалог закончился быстро, и мы укатили в порт.

У посадочного терминала толпился народ, тут же побросав сумки на землю.

– Как мне найти паром? Я здесь впервые,– вновь обратилась к водителю.

Он тут же нашел в толпе какого-то парня, заявив, что это его friend, и вручил меня ему. Традиция френдов распространялась здесь повсеместно. Новый провожатый провел меня сквозь толпу и усадил на ступени лестницы сбоку от небольшого терминала.

Собравшиеся индонейзийцы, как выяснилось, ожидали совсем другой паром. Время от времени новые пассажиры пребывали и выстаивались в длинную очередь к стоящему у стен терминала столу с компьютером и сидевшей за ним миловидной девушкой. Очередь меняла билеты на посадочные талоны и устремлялась через калитку терминала к суднам. Я ждала свое, friend обещал сообщить о его прибытии, а пока развлекал меня расспросами о России и моей жизни на родине.

– Чем ты занимаешься кроме работы?

– Хожу в походы, ныряю с аквалангом.

– Это летом, а зимой?

– И зимой тоже. Под лед ныряю.

– Как? Холодно же!

В доказательство я продемонстрировала несколько фото, сделанных непосредственно перед зимними погружениями и в процессе плавания. Глаза собеседника, видевшего в обычной жизни лед разве что в кубиках коктейля какого-нибудь бара, округлились. Впечатление производила то ли массивность вытащенных перед нырялкой из майны ледяных глыб, то ли суровость русских мужиков и женщин, погружающихся на страховочных веревках в промороженную воду.

– Ты точно крейзи. Можно умереть – там очень холодно.

– Не очень, у нас специальные непромокающие костюмы, а под ними теплая одежда.

– Ты, наверное, хочешь есть. Пойдем. Это недалеко, – предложил мой собеседник.

Кафе в паре сотен метров от терминала не отличалось особым разнообразием, и было рассчитано, в основном, на быстрый перекус. Меню здесь отсутствовало, а варианты блюд были представлены в тарелках на столе у входа. Рыба и курица, проготовленные с карри и разными острыми соусами, не менее острые овощи и традиционный рис, который насыпали горой вне зависимости от желаний клиента. Я остановилась на курице и рисе, предполагая, что это является минимально рискованной пищей перед поездкой. Спутник выбрал примерно то же, и, отобедав, вручил мне счет. Общий. Пожав плечами, я оплатила, списав его поведение не местный менталитет, но в порту все же заметила.

– Знаешь, в моей стране так не делают. Если ты приглашаешь девушку, то либо ты платишь, либо каждый платит за свой обед сам.

– Но ведь я тебе помогал.

Действительно, помогал – ждать.

Паром подошел минут через тридцать, и я встроилась в очередь обмена «тикетов». Friend честно исполнял обязанности ждуна-помощника – провел меня через калитку терминала, где мой посадочный проверили сотрудники порта, и указал на паром.

Собрав пассажиров, судно отплыло через пару часов, а мне предстояло провести ночь в близком обществе не менее сотни индонезийцев.

Паром Pelni был рассчитан, в основном, на пассажиров эконом-класса. С ними особо не церемонились. Четыре отсека на нижних палубах на 100-120 человек каждый сразу заполнили индонейзийцы и расселись по лежакам, тянувшимся от стены до стены. Широкие, в человеческий рост, деревянные настилы, словно нарезанную булку хлеба, делили тонкие узкие рейки. По сути это была единственная граница приватности между соседями, в компании которых предстояло провести ночь.