– The director! I work here![22]

В конце концов я тяжело вздохнул и, выйдя на улицу, зашёл в ближайший бар, какой заметил на другой стороне. Там почти никого не было, официантка в розовом передничке лениво взглянула на меня, и я даже по думал, что она могла бы со своим средне вековым профилем оказаться неплохой статисткой. Потом я заказал black coffee,[23] вернее, чашку тёмной бурды с еле различимым запахом кофе и взял из горы на вазе крендель. Разворошив его и удалив верхний грязный слой, я устроился на скамье у окна.

Я жевал мякиш, глядя на отражение своего тревожного лица в окне, когда увидел за стеклом растерянную Леду. Её окутывало несколько слоёв одежды: из-под джинсовой куртки выглядывала полосатая рубашка, из-под неё – синяя шерстяная водолазка, шея обмотана белым в красную полосу шарфом.

Я помахал ей, но она не заметила. Пришлось вскочить, сунуть в рот остатки кренделя и поспешить на улицу, на ходу натягивая куртку, один рукав которой болтался на весу.

– Леда!

После третьего оклика она услышала.

Обернулась и покраснела, как обычно, обратив на меня свои круглые синие глаза:

– Привет, Ферруччо, уже здесь? Извини, что заставила ждать, у меня не оказалось мелочи для автобуса, пришлось разменивать, я потеряла уйму времени, и…

Я успокоил её, похлопав по плечу и подтолкнув к двери, откладывая все разговоры на потом, когда поднимемся на нужный этаж, но прежде чем войти в лифт, обернулся и весело помахал портье.

Письменный стол в офисе был завален разными бумагами, газетами, записками с именами звонивших сюда людей или тех, кому нужно позвонить. Срочно. Я отодвинул телефон и сел за стол, предоставив Леде копаться в картотеке.

Просмотрев в газетах рекламу, которая сообщала о начале кастинга для Ромео и Джульетты, и сделав пару звонков, связанных с организацией будущих съёмок, наконец заставил Леду сесть и объяснить мне, почему я так срочно понадобился ей в Лондоне. Мне хотелось посмотреть на этого юношу.

– Френсис… так, кажется, его зовут?

– Фремптон, – ответила Леда, передавая мне папку. – Френсис Фремптон.

– Что это, его данные?

Она кивнула и перевернула первую страницу, указывая на пару снимков, полученных из агентства, которое его рекомендовало.

– Вот, вот это он. Снимок сделан в прошлом месяце.

Я сощурился, задержав дыхание, как бывает, когда стараешься сосредоточиться перед картиной в музее. Я совсем не представлял его таким, но мне понравилась его новизна. Понравились его лицо, его каштановые волосы, подстриженные, как у пажа, необычайно прямые брови, взгляд, исполненный тяжёлой, упрямой печали. Глядя на него, я вдруг необычайно разволновался, даже слёзы навернулись на глаза. Не знаю, что со мной случилось, но Леда это заметила и смотрела на меня, не решаясь нарушить молчания. Я постарался улыбнуться, чтобы успокоить её, и опустил голову.

– Так что скажешь?

– Когда придёт? – спросил я, просматривая его личные данные в поисках даты рождения. Узнав, что в прошлом августе ему исполнилось семнадцать лет, я облегчённо вздохнул. Конечно, он перелезет через стену в доме Капулетти и без особого труда заберётся на знаменитый балкон. Для этой сцены, которую я уже представлял себе, требовались мускулы, отвага и настоящая молодость. Однако, чтобы решить окончательно, нужно услышать его. Я содрогнулся при мысли о том, что он заговорит с чудовищным акцентом простолюдина.

– Сегодня после обеда.

Я так разволновался, что даже ласково потрепал Леду по щёке:

– Молодец, восхитительно. Но где ты его отыскала?

Леда рассмеялась. Потом успокоилась и призналась, что увидела Френсиса Фремптона неделю назад в одном театре Вест-Энда. Однако я не должен пугаться. Обещаю? Она обратила на него внимание, когда он выступал в совершенно неожиданной роли.